– Рад был повидаться, – сказал он и сел в машину.
Нина мечтала спросить, когда он вернется и вернется ли вообще этим летом, но прекрасно понимала, что вопросом, а точнее – интонацией и взглядом выдаст себя.
– Ты скоро назад? – спросила Туся, вытирая покрасневшие глаза.
– Сессию закрою и вернусь. Ребят привезу. – Он всегда приезжал с друзьями.
Филя завел машину и, сказав на прощание Тусе: «Про пленку помню, в салон завезу», – поднял окно.
Со страшной сердечной тоской Нина наблюдала, как белый «Мерседес» скрывается в утреннем тумане.
Домой Нина не вернулась. Казалось невозможным просто читать, или пить кофе, или играть с дедушкой в шахматы, стараясь абстрагироваться от шумных звуков, долетающих со стройки, когда сердце окружено стеной из ливня слез. Плакать так, как все девочки, уткнувшись в подушку у себя в комнате, она не могла. У Нины была особенность, которую она очень в себе не любила – слезы слишком долго остаются заметными на ее лице. Стоит ей несколько минут поплакать, как глаза опухают на час, а нос краснеет и вовсе на весь день. Все родные сразу все понимают и налетают с вопросами: «Что случилось?» и «Как помочь?» Поэтому плакать (хоть это и случалось редко, хотя бы потому, что поводов было маловато) Нина предпочитала в одиночестве и вдали от всех, кто мог знать, что причина покрасневшего носа в ее случае – это не холод, а слезы.
Натянув на ладони рукава теплого свитера (хоть раз оделась по погоде), она шла к уединенному месту около речки, которое они еще пять лет назад нашли с друзьями. Место это представляло собой небольшой песчаный пляж с невысоким, покрытым зеленью утесом. На краю утеса росло дерево, к которому Филя приделал тарзанку, чтобы веселее было нырять.
Нина взобралась на утес и села прямо у края. Хотела как следует поплакать, чтобы больше к мыслям об уехавшем Филе не возвращаться, но после мелкого дождика трава оказалась сырой, поэтому ощущения были малоприятными – джинсы вмиг промокли.
Нина вскочила, решив, что тогда будет слоняться по берегу и рыдать, но снова полил дождь. Кашемировый свитер намок и перестал согревать. Сжавшись так, чтобы мокрая ткань меньше холодила кожу, Нина поспешила вернуться на дачу, так и не дав своему сердечному горю выйти наружу.
Как только она закрыла за собой калитку, около нее запрыгал Джин. Мокрыми грязными лапами он марал джинсы, поэтому Нина строго сказала ему: «Сидеть!» Умный пес тут же успокоился, хотя хвост его все еще бешено летал из стороны в сторону. Нина нагнулась, провела ладонью по его мокрой макушке, а когда снова поднялась, увидела рабочих, которые торопились к воротам. Видимо, строить сегодня было невозможно, и они отправлялись домой.
Двери дома распахнулись, и дедушка громко прокричал, стараясь заглушить шум усилившегося дождя:
– Ребята! Давайте внутрь! А ты почему мокнешь? – дедушка вдруг увидел