Армянин и славянка
Я не имею средств наличных,
машин, костюмов и домов,
хотя мой вид вполне приличный,
прочёл три дюжины томов.
Я полон сотнями стараний,
сплетеньем мыслей и острот,
исканьем между осознаний
и кладом внутренних красот.
Я меховой, как пёс безродный,
разумный, тёплый и простой,
и справедливый, беспородный
с татуированной средой.
Так вот позвольте, мисс благая,
без роз, колье, богатств иных,
средь рестораций, улиц мая
Вас пригласить в мир грёз моих!
Арену Ананяну и Дарье Романовской
Standaard
В повстанческой армии верно служу
образчиком силы, свободы и веры,
на струганном древке красиво вишу
для общих побед, наступательной меры.
Моё полотнище с великим гербом
увенчано тонкой, святой бахромою
и пикой навершия, кистью, шнуром,
что реет над вольной и мощной ордою.
Я, словно маяк среди льющихся брызг.
Свечение вскоре все в мире заметят!
Я – ратный пожар, что даёт сотни искр,
какие зажгутся и сумрак осветят.
Веду всех, как перст, геральдический Бог.
Я – яркий штандарт и высокое знамя,
несущий девиз, призывающий слог.
Однажды меня все народы восславят!
Надеюсь, не будет проигранных смен,
не стану подножной и рваной тряпицей,
бойцы донесут до намеченных стен,
с триумфом меня водрузят над столицей!
Юджин
Эх, сходит с орбиты сознанье!
Давленье качает весы.
Нарушен процесс пониманья.
Смешались реалии, сны.
Дрейфую на коврике старом.
Средь штиля к халату присох.
Дышу кофеиновым паром.
Изранен любимый носок.
Планета так пагубна, злачна.
Народные очи, как вши.
Вся бытность моя неудачна
средь войн, околесицы, лжи.
Терплю приближенье апреля.
В артериях буйство и криз.
Нет истинно значимой цели.
Карьерная лестница вниз.
Засох даже кактус колючий.
Противны ночные лучи.
Я, словно навозная куча.
Болезненны даже мечты.
Кислотность слюны от печали.
Горчит докуривший мой рот.
Жена от меня не кончает.
Закончился ром – антидот.
Штормит от усталости, грусти.
В душе заунывный мотив.
В наличном и личном так пусто.
Я ради искусства лишь жив!
Что если разозлить поэта, едущего на свидание?
Вонючие