– Ты не справился с простейшей задачей и требуешь компенсации? – Не расслышать в голосе Славутича насмешки не смог бы и глухой. – Впрочем, у Круга может быть иное мнение. Когда ты отчитаешься перед ним, тогда и решим. Я вытащил тебя на волю, если ты заметил. Отдыхай.
«Отдыхай!» Пустынник схватил со стола шар и со всей силы швырнул его в стену, расколотив в мелкую ледяную крошку. Старый местный колдун ухитрился парой фраз пнуть его по всем больным местам. Надсмеясь над потерями, попрекнул неумением, отказал в компенсации и намекнул, что это именно он находится перед Кругом в долгу! Проклятый маразматик.
Маг повернулся к тупо таращившейся женщине и со всего замаха влепил ей пощечину. Потом еще одну. Та лишь чуть покачнулась, как безмозглый магазинный манекен. Смертная…
Пустынник отвернулся, кивнул своему отражению в окне: там стоял не круглолицый тридцатилетний мальчишка, а взрослый, солидный мужчина, умеющий переносить неприятности и возвращать полученные удары. Отыграться на Славутиче он, конечно, не сможет: магическая защита Великих слишком прочна даже для него. Но если хорошенько оглядеться и терпеливо выждать момент – всегда найдется пробоина в самой прочной бреши. А пока и вправду можно отдохнуть.
Он легонько стукнул женщину по глазам тыльной стороной ладони:
– Ахнап!
Жена вскрикнула, схватилась за палец:
– О господи, Толя! Я обо что-то порезалась.
– Ерунда, царапина. У тебя есть пластырь?
– Да, сейчас достану. Ой, и щека почему-то болит. Отлежала, наверное. Надо будет теперь на другой бок ложиться. Иди, Толя, раздевайся. Я сейчас, быстро.
Славутич же, отодвинув шар, откинулся на спинку кресла и зажмурился от блаженства, купаясь в теплых потоках, что струились от камня, на котором лежала круглая столешница. Он чувствовал, как эти потоки смывают с тела усталость, уносят грязь, хвори, годы…
– Ты здесь, Великий?
– Да, Унслан, – не открывая глаз, кивнул старик.
– Я вижу, ты любишь проводить здесь время. – Второй член триумвирата занял свое место за столом. – Тебе не скучно сидеть в темноте?
– В темноте? – удивился Славутич. – А разве ты не чувствуешь? Разве ты не видишь света, что идет от камня? Унслан, я помню, что, согласно клятве, я должен буду отдать свое место тому, кого выберет Изекиль, равно как это сделал Ахтар, вместо которого наш третий Великий поставил тебя. Но ведь вы не можете быть чужаками, ты не можешь. Иначе тебя не принял бы ни Круг, ни камень. Ты сын этой земли – так неужели ты не чувствуешь?
Старик открыл глаза и, наклонившись вперед, положил на столешницу ладони с растопыренными пальцами:
– Этого камня руки человека коснулись впервые тысячи лет назад. Он помнит кровь жертвенных петухов, пламя ритуальных костров. Он помнит первые стоны и первые молитвы, он