У меня не было ответа. Только установка, что все, кто живы, для чего-то нужны в этом мире. Мой мозг воспаленно искал аргументы и подходящие формулировки. Не находил. Вспомнилось, как пару лет назад я гуляла с дочкой и она, надев смешные очки, спросила:
– Как ты думаешь, они налезут на меня, когда я стану взрослой?
– Думаю да, они большие.
– О, классно! Тогда я сохраню их. Представляешь, еду я такая на джипе в этих очках, а все водители удивляются.
– Прикольно, но ведь кто-то может попасть в аварию из-за того, что засмотрится на тебя. Лучше не создавать таких ситуаций.
– А, почему я должна переживать о людях, которых даже не знаю?
Ответ звучал логично, но я ощущала необходимость опровергнуть его. Так нельзя. Так неправильно. Несколько минут я напряженно думала, словно судьба мира зависела от этого. Я перебирала слова, перебирала идеи. Примеры, истории, сказки. Что-то должно найтись, если не останавливаться. А останавливаться нельзя категорически.
– А, почему ты должна делать плохо людям, которых даже не знаешь? – произнесла я, не возлагая больших надежд на успех этого варианта.
– Ну, ладно – согласилась дочь, быстро переключившись на другие темы.
А я тогда шла с чувством того, что удержала какое-то невидимое, но очень ценное равновесие. Сейчас это равновесие тоже нужно было удержать, но поиску ответа мешала боль. Она пропитывала эту пожилую женщину. Легкую, хрупкую, маленькую. Боль пропитывала и меня. От фотографий, разбросанных по кровати, веяло отчаянием. Моменты счастья, которые в прошлом. Кусочки другой жизни, которые больше не сплетутся с реальностью человека, для которого были бесконечно дороги. Как удержать этого человека в мире, где их нет и не будет?
Я могла только плакать вместе с ней. И я плакала. Выйдя из комнаты, я не смогла пойти к Марии Ивановне. Чувствовала, что заполню ее шутки своими едкими комментариями о бессмысленности происходящего. Я забралась вглубь парка и села на самую дальнюю лавочку, которая, судя по слою пыли, не пользовалась спросом среди жильцов. Сил плакать уже не было, но и облегчения не наступало. Что-то внутри меня оставалось напряженным и невысказанным. Я смотрела на дом, размышляя о том, сколько трагедий хранят его комнаты. Впереди, между деревьев, замелькало что-то желтое. Я прищурилась, поругав себя, что в очередной раз забыла очки дома, и увидела знакомую лысеющую голову.
– Значит, он все-таки выходит из комнаты – подумала я.
С мужчиной шла очень худая женщина в желтой шляпке. Они укрылись за пушистой елью, скрывающей их от Дома, но не от меня. Женщина проворно спустила со спутника брюки и трусы и стала делать минет. Открытый и заливистый смех вырвался из моей груди. И вместе с ним высоко-высоко в небо отлетели тревожные мысли, цеплявшиеся за мое сердце. Чтобы не мешать парочке я удалялась от них обходными путями прямо по газону.
– Жизнь все-таки продолжается! – стучало у меня в голове в этот момент.
Комната #50. Больше не предлагает.
С ночи зарядил жуткий ливень. Выходя из автобуса, я случайно наступила в лужу и промочила один кроссовок. Сразу