Они передавались от титанов богам, и когда-то было событие, когда самый первый сказочник повествовал о том, что помнил, подобно германской Вёльве, а у ног его сидели и завороженно слушали крошечные малыши, которым еще только предстояло стать повелителями стихий – Океаном, Гелиосом, сторукими сокрушителями гор и деревьев…
Кто это был, придумавший сказывать сказки? Узнаем ли мы хоть когда-то?..
Ведьма и Солнцева сестра
В некотором царстве, далеком государстве, жил-был царь с царицей, у них был сын Иван-царевич, с роду немой. Было ему лет двенадцать, и пошел он раз в конюшню к любимому своему конюху. Конюх этот сказывал ему завсегда сказки, и теперь Иван-царевич пришел послушать от него сказочки, да не то услышал.
– «Иван-царевич! – сказал конюх. – У твоей матери скоро родится дочь, а тебе сестра; будет она страшная ведьма, съест и отца, и мать, и всех подначальных людей; так ступай, попроси у отца что ни есть наилучшего коня – будто покататься, и поезжай отсюдова, куда глаза глядят, коли хочешь от беды избавиться».
Иван-царевич прибежал к отцу и с роду впервой заговорил с ним; царь так этому возрадовался, что не стал и спрашивать: зачем ему добрый конь надобен? Тотчас приказал, что ни есть наилучшего коня из своих табунов оседлать для царевича. Иван-царевич сел и поехал, куда глаза глядят.
Долго-долго он ехал; наезжает на двух старых швей и просит, чтоб они взяли его с собой жить. Старухи сказали: «Мы бы рады тебя взять, Иван-царевич, да нам уж немного жить. Вот доломаем сундук иголок да изошьем сундук ниток – тотчас и смерть придет!» Иван-царевич заплакал и поехал дальше.
Долго-долго ехал, подъезжает к Вертодубу и просит: «Прими меня к себе!»
– «Рад бы тебя принять, Иван-царевич, да мне жить остается немного. Вот как повыдерну все эти дубы с кореньями – тотчас и смерть моя!» Пуще прежнего заплакал царевич и поехал все дальше да дальше.
Подъезжает к Вертогору; стал его просить, а он в ответ: «Рад бы принять тебя, Иван-царевич, да мне самому жить немного. Видишь, поставлен я горы ворочать; как справлюсь с этими последними – тут и смерть моя!» Залился Иван-царевич горькими слезами и поехал еще дальше.
Долго-долго ехал; приезжает, наконец, к Солнцевой сестрице. Она его приняла к себе, кормила-поила, как за родным сыном ходила. Хорошо было жить царевичу, а все нет-нет, да и сгрустнется: захочется узнать, что в родном дому деется? Взойдет, бывало, на высокую гору, посмотрит на свой дворец и видит, что все съедено, только стены осталися! Вздохнет и заплачет. Раз этак посмотрел да поплакал – воротился, а Солнцева сестра спрашивает: «Отчего ты, Иван-царевич, нонче заплаканный?» Он говорит: «Ветром в глаза надуло».
В другой раз опять то же; Солнцева сестра взяла да и запретила