Кейден отступил, его ноздри раздувались от ярости, щеки покраснели. Я видела, как Кейден сомневается: одна его часть желала сразиться с отцом, другая – удовлетворить Иштвана. На мгновение я понадеялась, что он заступится за меня, что я стою борьбы.
Кейден отшатнулся. Качая с отвращением головой, он развернулся и покинул помещение, оставив меня одну. Он бросил меня на растерзание стае гиен.
Одну.
– Брексли, я надеюсь ты благоразумнее, чем мой сын, – обращаясь прямо ко мне, Иштван повернулся, – ты не моя плоть и кровь, но я чувствую, что ты моя дочь. Ты умная, сообразительная, способная, сильная и понимаешь, что необходимо пожертвовать собой ради общего блага.
Каждое слово было направлено на контроль. Я много раз видела, как он использовал эту тактику.
– Ты понимаешь важность этого союза?
Стараясь не показывать своих эмоций, скрывая подступающие к горлу рыдания, я перевела взгляд на Серджиу. От его кислого, раздраженного, скучающего выражения лица мне захотелось блевать. Высокомерный традиционалист, во многом похожий на своего отца, он относился к женщинам, как к собственности. Я почувствовала отвращение при мысли о том, что он прикоснется ко мне, считая, что имеет право на мое тело, потому что я его жена.
Глядя на него, я могла видеть свое будущее. Я больше не буду заниматься тем, что мне нравится, живя в клетке так же, как Сорина или даже Ребекка. Тот, кого вы пережили, в то время как вы желали, чтобы смерть забрала одного из вас.
Я родилась не для этого.
– Брексли. – Голос Иштвана снова привлек мое внимание к нему. В его глазах теперь было немного мягкости, которой я никогда не видела. – Я знаю, что ты не об этом мечтала. Но ты намного умнее его во всем. Я научил и тебя, и Кейдена тому, что необходимо, чтобы стать великими лидерами. Ты будешь править… не он.
Вот она, истинная причина этого союза. Иштван посредством меня надеялся завоевать Румынию. Я уверена, что Лазар планировал обратное. Я гораздо лучше подходила для сражений или управления страной. Серджиу баловали всю жизнь, и он вел себя как капризный ребенок. Не как мужчина, способный управлять и вести людей на войну с фейри.
Я не могла топать ногами или плакать. Не могла закатить истерику или послать их всех к черту. Иштван мог сообщить мне, что я им как дочь. Но я знала свое место. Подопечная, обязанная слушаться и выказывать преданность за их доброту.
Они могли отдать меня моему преступнику дяде, сбежавшему после войны с фейри и спрятавшемуся где-то в Праге. Или бабушке, которая меня ненавидела лишь потому, что ее сын влюбился в мою мать. Эта женщина видела во мне проклятого бастарда, потому что отец так и не женился на матери. Эта женщина считала, что моя мать была социально ниже моего отца.
Семья Маркосов кормила, одевала и любила меня по-своему. Они не были плохими людьми; дали мне все самое лучшее. Иштван был строг, но ни разу не поднял на