Записки врача. С серьёзными основами акупунктуры и вступлением к гомеопатии. Владимир Максимович Мойсеенко

по комнате. «Пусти, уронишь!» – кричала она. А я кружился с ней, с моим стареньким маленьким ангелом-хранителем. «Я – великая труженица, – говорила она о себе. – Тружусь всю жизнь. Никак не отдохну. Отдохну уже на том свете». «Нет, бабулечка, – отвечал я ей, – ты никогда не умрёшь». – «Да что же, я бессмёртная?» – «Да, моё солнышко. Ты всегда будешь с нами». У неё было морщинистое лицо и жилистые руки с такой прозрачной кожей, что видны были все сосуды. Готовый экземпляр для изучения анатомии. И хотя она была уже старенькая, для мамы её смерть была, как и для всех нас, тяжёлым ударом. Мама хваталась за сердце, пила валерьянку, корвалол и валокордин. И я опять не пошёл забирать документы.

      Так я дожил до третьего курса. Но внутренний зуд не покидал меня. К осени 1974 года я окончательно созрел. Мочи моей не было более терпеть это несоответствие внутреннего позыва и необходимости следовать проторенной колеёй. Я забрал документы из политехнического и стал поступать в медицинский институт, куда поступить, по прогнозам моей матушки, было совсем нереально. Я не был таким уж идиотом на тот момент, чтобы не быть осведомлённым о том, что в мединститут поступают нередко дети врачей (у меня в семье, да и в роду, насколько я знал, врачей не было; и хотя родители работали экономистами в облфинотделе и райфинотделе, но звёзд с неба не хватали); дети профессуры как из мединститута, так и из других учебных заведений; дети директоров заводов; дети родителей, работающих в торговой сфере и имеющих доступ к дефициту; дети партийных руководителей, руководителей районных и областных Советов и пр. Но случалось поступать и очень настырным молодым людям и девушкам со стороны, либо просто явным отличникам и медалистам, блестяще окончившим школу, у которых с головой и с памятью было всё в порядке. Ничем таким я не обладал. Школу окончил в основном на четыре балла по большинству предметов. Поэтому, когда я забирал документы из политеха, на меня посмотрели с состраданием, как на блаженненького. Особенно когда я сказал, что собираюсь поступать в медицинский. «Не передумаете?» – спросила дама в очках. «Нет», – ответил я твёрдо. Она вздохнула: «Ну, может, ещё сможете восстановиться». И отдала документы.

      Может быть, я обнаглел не на шутку? Либо уверовал в руку Вселенной, которая меня ведёт и каким-то образом мне поможет? Сейчас, ретроспективно рассматривая своё решение, уже после того как я познакомился с книгой Ронды Бёрн «Тайна» и с её одноимённым фильмом, я должен признать, что, действуя рационально, никогда бы не забрал документы из политеха и не вступил бы на весьма зыбкую тропу, ведущую в мединститут. А тогда я каким-то внутренним чувством уже представлял себя врачом, я был совершенно уверен в том, что обязательно поступлю, сколько бы усилий мне ни потребовалось. Что я просто не могу не поступить.

      Раньше, в детстве да и не только, со мной случались происшествия, на которые я особенно и не обращал внимания, но с точки