Местные тележурналисты оккупировали здание больницы и дом семьи Мерч. Уже никто не скрывал и не сомневался в том, что пропавшая девушка, лежавшая несколько лет в психиатрической больнице, и есть дочь местного конгрессмена. Фотографии Адрианы, громкие заголовки – весь инфомир заговорил о ее исчезновении.
На домашний телефон Мерчей постоянно поступали звонки. Звонили волонтеры, просто знакомые – сказать слова поддержки, репортеры, друзья, друзья друзей, школьные друзья, адвокаты и, наконец, частные детективы.
Тысячи волонтеров обходили город и его окрестности. Все искали Адриану Мерч. По Берлину были развешаны ее фотографии, по радио и телевизору бесперебойно раздавались оповещения о поисках, отчеты об изученных волонтерами километрах, у всех была эта новость на слуху.
Целый месяц ушел у полиции на то, чтобы опросить семью Адрианы и персонал больницы, а также на организацию обысков, но все это не дало результатов.
Отчаяние в семье Мерч было колоссальным. Мать, уже переставшая рыдать после месяца безуспешных поисков, часами сидела в комнате дочери. Исхудавшая, будто лишенная навсегда дара речи, она сидела то у кровати, то за столом, то возле окна в зашторенном полумраке, опустив голову на скрещенные руки, лежавшие на подоконнике. Она перестала походить на себя, и Богу только известно, что происходило у нее внутри. Будучи всю жизнь женой политика, официальной персоной, она привыкла хранить имидж семьи, и поэтому на людях она держалась более чем достойно. И, зная положение мужа, существовала так, будто бы не разделяла с ним горе, а тихо несла траур где-то внутри себя.
Но глава семьи сам был подавлен и, положив все силы на поиски дочери как официальное лицо при содействии полиции, журналистов, стал мыслить как муж и отец. Без привлечения лишнего внимания, даже не предупреждая жену воскресным утром, герр Мерч вышел из дома через главный вход. Само по себе это было уже странно, ведь семья избегала внимания и предпочитала оставаться в тени, не давая никаких комментариев. Выйдя, Мерч направился в сторону стаи журналистов, обосновавшихся на другой стороне улицы, в окрестностях небольшого парка, и разбивших там почти что лагерь, сменяя друг друга, не прекращая следить и охотиться за свежими новостями. Подойдя вплотную и став участником лагеря репортеров, Мерч еще несколько секунд оставался незамеченным, как вдруг один из газетчиков, привлекая внимание других и доставая микрофон из поясной сумки, с широко распахнутыми от удивления глазами подскочил к политику и горячо залепетал:
– Герр Мерч!
Большинство журналюг, прежде сидевших на раскладных стульях с сигаретами в зубах и попивающих кофе из крышек термосов, выбросили сигареты, оставили кофе и окружили неожиданную персону, появившуюся