Она знала о нем всё, это знание пришло откуда-то из этого, как его? – Информационного поля Земли, где есть все обо всех. Ему было семнадцать, и в этом году он оканчивал школу. Мечтал поступить в военное училище и вполне возможно, что так и будет. Он чуть-чуть не отличник, но твердый хорошист и спортсмен. А еще он до Тани дружил с четырьмя девочками, последнюю из которых, кстати, оставил ради нее. Почему? – Да потому, что влюбился, потому что видит ее во снах. Хм, так можно и загордиться.
Что еще она о нем знает? Ну да, конечно, несмотря на все свои похвальбы перед друзьями, он еще девственник. Случались моменты, но как-то не вышло. Почему-то Тане было это приятно. Может быть потому, что рациональная и все просчитывающая наперед ее часть допускала вариант, в котором, вполне возможно, они станут друг у друга первыми. А отпущенная в свободное плавание эмоциональная составлявшая ужаснулась такой вероятности, и даже возмутилась. Но гормональный фон только улыбнулся, подмигнул им обеим и таинственно промолчал. «Боже мой, о чем я думаю! – взвизгнул подросток, – я ведь даже еще ни с кем никогда не целовалась!».
Таня искоса посмотрела на Сашу, что-то увлеченно рассказывающего, на его губы, и ей захотелось прикоснуться к ним своими губами, ощутить их вкус. Ирка говорила, что целоваться – это вообще самое классное дело в мире. Нет, не сегодня, решила Таня, на первом свидании нельзя. «Почему нельзя?» – удивился кто-то внутри нее. «Нельзя и всё, – ответила Таня, – и вообще». На третьем, решила она, пусть ее первый в жизни поцелуй с мальчиком будет на ее третьем в жизни свидании. Внутри промолчали, видимо, согласившись с этим ее решением. Таня еще подумала и спросила: «Тетушка, это была ты?». «Нет, – мгновенно пришел ответ, – это была ты сама, вы называете это внутренним голосом».
А вокруг цвела весна, природа, словно тихонечко звенела в унисон ее чувствам. Птицы вокруг пели только для нее и даже деловито носившиеся над кустами шмели жужжали исключительно в ее честь. За прошедшую неделю почти на всех деревьях набухли почки и кое-где уже проклюнулись ярко зеленые, еще липкие листочки. Ослепительно сияло солнце, а Таня впервые подумала о том, что, может быть, она просто сошла с ума и это все бред ее больного мозга. И на самом деле, она сейчас где-то в дурке лежит, скованная смирительной рубашкой и напичканная лекарствами. Но тогда, тут же пришла другая, очень странная мысль, – тогда вообще нечего бояться.
– Саша, – спросила она вслух, хитро наклонив голову, – ты что, влюбился в меня?
И с интересом стала наблюдать за тем, как он краснеет, загадав, что если он сейчас признается в любви, то все у них будет как надо. И, следует отдать пареньку должное, он справился с собой, остановился и, развернув ее к себе лицом, и твердо поглядев прямо в глаза, ответил:
– Ага, втюрился по самые уши и, кажется,