– Я не буду фигурировать в деле. Давай обойдёмся без фотосессии.
Сел в кресло перед братом, в надежде, что тётя сейчас уйдёт и даст нам нормально поговорить. Но боковым зрением вижу, что она стоит и даже не собирается покидать комнату.
– Давидик, ты, конечно, можешь сказать, что я лезу не в своё дело, или наоборот. Всё же, ты мой племянник, и я должна о тебе беспокоиться и…
– Тётя, давай, говори уже, что не так?
– Милый, повторюсь, ты мой племянник, и я люблю тебя…
– Мама, – влезает Дан, – говори уже, что ты там надумала.
– Хорошо, хорошо. Важишвили (сынок*), – по-родственному обращается она ко мне, – не кажется ли тебе, что девочки уж очень молодо выглядят? Им восемнадцать есть?
Вот чёрт!
– Давидик, дорогой, я прекрасно помню, как у тебя закончились дела с той девушкой, и знаю, что ты ни в чём не был виноват. Но если опять повторится, что несовершеннолетняя…
– Мама…
– Тётя, – одновременно начинаем с братом, – во-первых, та была совершеннолетней, а я как раз таки – нет. Во-вторых, эти девушки – подруги Сани. Не мои. И я не собираюсь иметь с ними ничего общего.
– Прости, прости, дорогой. Я просто хотела убедиться. Ме шен узомот миквархар, моди ак, какоцо (я тебя очень люблю, иди, я тебя поцелую*)
Встаю неохотно, всё же неприятные воспоминания тётя пробудила. Обнимаю её. Она гладит меня по щеке, по-матерински, а после, пожелав спокойной ночи, наконец уходит.
– Не загружайся, – советует мне Дан, – она не хотела тебя обидеть. Просто переживает. Ты же знаешь, существует тысяча уловок, чтобы заставить женщин заговорить, но нет ни одной, чтобы заставить их замолчать.
– Да, забей. Всё норм. Просто не хочу вспоминать.
– Ладно, расскажи, как тебя угораздило так встрять? Завтра будешь как Шрек.
– В смысле?
– Опухший и зелёный, – ржёт этот дебил.
– Да, бл*.
– Говори давай.
– Нечего рассказывать, – уже начинаю беситься, – как всегда – девчонки встряли. Саня – самаритянин. Я был рядом, пришлось вписаться. – Дан слушает и одновременно обрабатывает мои раны, не жалея льёт антисептики и мажет кремами. Жжёт сильно, но терплю, стараюсь не выдавать себя. – Всё как всегда, ты же знаешь.
– Ладно, успокойся. Всё, я закончил. Беги, а то они уже заждались.
У порога обнялись с братом.
– Джэрджэробит, ну 'даикаргеби (пока, не пропадай*), – прощаемся с ним.
– 'Дамиреке (звони*), – отвечаю ему и уже отхожу, как он мне вслед бросает:
– Но знаешь, девчонки на самом деле выглядят очень молоденькими.
– Пошёл ты! – с этими словами выхожу на улицу к ожидающим меня людям, но хоть убей, не хочу с ними никуда ехать.
Поэтому останавливаюсь рядом с машиной и достаю сигареты. Надо успокоиться.
Ко мне выходит Саня.
– Что случилось? Кто что сказал?
– Да нет, всё норм.
– Дэв?
– Саня, давай просто помолчим.
Он кивает. Стреляет у меня сигарету, и мы вместе стоим