Фрося испугалось:
– Так вы же вчера забрали…
– Он убег. Ребята, обыщите дом и все клетушки.
Фрося присела на чурку посреди двора:
– Куда он сбежал? Зачем? Он же ни в чем не виноват. Не ищите, не приходил он домой.
Старший подошел вплотную:
– Где он может быть? В деревне его тоже не нашли. Куда он мог податься? Говори!
Фрося заулыбалась:
– Я поняла. Он улетел.
Старший оторопел:
– Куда? На чём улетел?
Фрося улыбнулась и спокойно ответила:
– Улетел к Ляйсан, туда. – Она чуть подняла голову к небу. – А на чём? Ни на чём. Они летают просто так, как вот вы ходите.
Старший присмотрелся, кивнул:
– За дураков нас держишь? Так и знай, найдём – ему крышка. Он и милиционера нашего чуть не задушил. Все равно найдём.
Фрося поднялась с чурки, уже спокойная и уверенная:
– Никогда не найдёте.
Старший спросил подошедших милиционеров:
– Ляйсан – это кто?
– Дочь хозяина этого дома, которого Бейбул зарезал. Она погибла на фронте, и сёстры ее и братья – все погибли.
– А почему она говорит, что Акимушкин к ней улетел? Это как понимать?
Милиционеры пожали плечами.
Старший не унимался:
– Вот она беременна, скоро родит, муж пропал в неизвестном направлении, а она лыбится. Не с ума ли спрыгнула?
Фрося слышала весь разговор, подошла ближе:
– Ты за меня не переживай, начальник, у меня от чистых и святых сил теперь защита будет, а ум мой какой был, такой и остался, как любила своего Лаврика, так и буду любить. И зовусь не просто Фрося, а Фрося-Ляйсан, она сама с небес дала на то согласие.
Старший еще раз огляделся и скомандовал отъезд.
Фрося улыбалась и плакала, Ляйсан уже шепнула ей, что Лаврик ушел от легионеров и скоро душа его будет рядом, а потом они будут приходить к ней и нянчить общего родного ребенка.
Уходящая машина растворилась в воздухе, и табун красивых лошадей во главе с любимой кобылой Ляйсан уже мчался навстречу Фросе…
Дурдом
Роман
Шмуль Меирович Бяллер, профессор медицинского института и одновременно заведующий неврологическим отделением областной больницы, пожилой, высокий и худой еврей с удивительно добрым лицом и ласковым разговором, очень любил по утрам просматривать свежую прессу и слушать новости. Когда-то это доставляло ему огромное удовольствие, он радовался успехам передовиков и лучших предприятий, находил знакомые имена, зачитывал супруге Анне Абрамовне самые любопытные заметки. Он успевал это делать, потому что с детства привык вставать очень рано, и теперь, когда можно дать себе послабление, он не в силах ничего изменить, потому что привычки выше человеческих желаний. Около часа делал гимнастику, которой научили его китайские коллеги во время годичной практики в этой замечательной стране. Шмуль искал и не находил там своих, наконец, спросил, есть ли в Шанхае евреи, и улыбчивые китайцы