Частичка тебя. На память. Джина Шэй

он откажется от моей персоны – сам дурак, но…

      Блин, это мой единственный шанс получить нормальную работу.

      И я хорошо знаю свое положение: от двух полосок до очередной претензии из управляющей компании, ожидающей меня дома в почтовом ящике.

      Я и вклинилась в эту чертову историю с инструкторшей только из-за клиента, который явно уже был близок к точке срыва. Фотограф уж больно известный, скандал от такого действительно ляжет на клуб жирным, практически несмываемым пятном.

      Если бы не это – черта с два я бы открыла рот до представления персоналу.

      Нет, определенно, благими намереньями вымощена дорога в ад. Вот он мой ад – стоит, смотрит на меня, тянет с тем, чтобы послать меня к черту. Ему определенно нравится, как поет на ветру та струна, что удерживает меня над пропастью.

      Впрочем…

      Может, не все для меня потеряно?

      Тимирязев же изволит молчать и сверлить меня выжидающим взглядом. Настолько, что и Ник, и его секретарша не вмешиваются в нашу перестрелку взглядов и все, что звучит в комнате – гудение кондиционера.

      Что ж, погибать – так с музыкой.

      Назад все равно уже ничего не открутишь, нужно играть с теми картами, что нагребла. Даже если все они – шестерки, и ни единой козырной.

      – Ну что, мне сходить за флажком и занять свое место на трибуне, – я насмешливо приподнимаю бровь, – вы впишете это в мою рабочую инструкцию отдельным пунктом, Артем Валерьевич?

      Тимирязев фыркает, так громко и неприкрыто, что это кажется каким-то громом среди ясного неба. Пружина внутри меня, туго скрученная, напряженная, удивленно вздрагивает.

      Смеется? Правда, что ли?

      Если по-настоящему смеется, значит, по крайней мере, расположен не враждебно.

      – Ты был прав, Ник, – Тимирязев проходится по мне с головы до ног критичным взглядом, – зубастая, въедливая, бесцеремонная. То, что нам нужно. Эта не будет мямлить и просто просиживать штаны за зарплату.