Но он сказал только:
– Что мне делать?
Она ответила сразу:
– Пойдем со мной сегодня ночью.
– Пойдем?
– Пойдем, сам увидишь. Ах да, – добавила она. – Ты ведь в обморок не упадешь, а, Мэтью Ситон? И не убежишь? Надеюсь, ты этим по-книжному, по-научному заинтересуешься. Правда?
– И я увижу, как ты превращаешься…
– Как я превращаюсь в другую себя.
– О боже, – только и выдавил он, опустив взгляд на тарелку с почти нетронутым ужином. – Это правда?
– Сам знаешь, что да. Иначе зачем вся эта суматоха?
– Фина… – начал он. И опустил голову на руки.
Наконец-то она подошла и положила ладонь, прохладную и сильную, на его горящую шею. Как по-человечески легла на кожу ее тонкая рука со шрамами и мозолями – человеческая, знакомая, добрая рука.
– В мире божьем, – начала она, – чудес так много! Кто мы такие, чтобы спорить с премудрым чудотворцем Богом? Значит, в полночь, – прошептала она, словно приглашая его на запретное свидание. – У черного хода.
И она ушла.
Черный ход вел из погреба. Туда можно было спуститься через кухню, но ключи от погреба были только у Фины и у него. Отправляясь на встречу с ней, он был настолько погружен в тревогу, что уже не ощущал волнения – он боялся, что она уже будет в том, другом обличье. Но нет. Она все еще была Финой – с уложенной вокруг головы косой, в наряде для верховой езды.
Вместе они выскользнули на холодок начинающейся ночи.
Звезды рассыпались по черному небу, как серебряная шрапнель. Луны было не видно, а может, она уже закатилась. Мэтт не помнил, какой была луна в ту ночь, помнил только, что она не полная, а в первой четверти и что луна на Фину не действует. Перекидывалась она по собственному усмотрению. По решению пумы…
Они не взяли с собой лошадей и пешком отошли от дома и фермы, направились дальше по полям, добрались до опушки и вошли в лес.
И снова тишина шла за ними все это время.
А потом Фина вдруг обернулась, легким движением повернула его голову к себе и поцеловала в губы.
– Это горный край, Мэтт, а не Долина Смертной Тени.
И вдруг она прянула прочь, и понеслась меж деревьев, и он побежал следом, чтобы не потерять ее из виду.
Тени проносились мимо. Звезды свистели над ухом. Горы высились впереди, очень близко, высокие-превысокие, как стена, что охраняет мир. Возможно ли взойти на эти горы? Перебраться через них и попасть на ту сторону. В ту ночь ему казалось, что за горами ничего нет. Что здесь последняя граница мира – как говорили древние, «Ультима Туле».
Она остановилась на лужайке, где скалистые отроги уже маячили первыми ступенями горной лестницы. Через лужайку бежал ручей, и Фина сняла одежду, всю до нитки, распустила волосы, освободив их от гребней, как в их самую первую ночь. И теперь, в скромном пестром наряде из теней, что отбрасывали сосны в звездном свете, она опустилась