Если тут было мрачно даже с горящими факелами, то там теперь имелись плетёные орнаменты в стыках стен, облицовка каким-то желтоватым камнем, больше похожим на подкрашенный известняк. От прикосновения к стене окрашивалась ладонь. Вероятно, это служило некой дисциплинарной функцией, дабы стражники и слуги плечами не задевали стены, не облокачивались и не тёрлись о них. Иное объяснение в голову Ди как-то не приходило.
– С-спуск в с-сокровищницу – пятый перекрёсток. Надеюсь, до пяти вы все считать умеете, – сообщил им Хрисс, выставив свою когтистую чешуйчатую ладонь. – Хоть пальцы загибайте.
– Надеюсь, у людоящеров на руках тоже пять пальцев, хе-хе, – шутил Бром, поспевая за остальными мимо различных развилок.
Иногда ход был только направо, чаще же коридоры расходились в обе стороны. А ещё по пути им попалась резная синяя дверь, из-за которой слышались женские сладострастные стоны с упоминанием некого мужского имени, правда, вслушиваться в это всё никто не решился, быстро проносясь мимо.
В любом случае, должный пологий спуск к новым, более красивым решёткам, никто из них не пропустил. Становилось немного темнее, увеличилось само расстояние между факелами, да и как-то облицовки стен становилось поменьше.
– Вот, нам туда, – через пространство в две решётки от них указал Хрисс, опуская хвост, чтобы все видели. – Обходим через левый путь, там будет спуск, по нему проходим всего ничего и встречаем винтовой подъём по правую руку. От него по коридору сориентируемся на…
– А что, напрямик как-то нельзя, что ли? – возмущался Бром. – Эй, зелёный дуболом, подсоби-ка! – взялся он сам за толстую позолоченную решётку, подзывая Хагора.
– Нет, Бром, уймись. Здесь для дураков, идущих напрямик, заготовлены ловушки, – отвечал людоящер. – Так! Ещё раз. Идём налево, оттуда спуск, проходим всего ничего, шагов пять по пролёту…
– Что ж ты такой дотошный козерог-то, ядрёна вошь! Давай я расплавлю решётку и сожгу любые стрелы или что там за ловушки, – направлял гном-чародей тепловые потоки на металл, заставляя тот шипеть и источать тонкий пар.
– Козерог? У меня брат «козерог», – зачем-то подала голос потускневшая Ди, вспоминая про Вира.
– А ты в каком месяце сама родилась? – любопытствовал у неё Стефан.
– Флорус, луна в созвездии Минотавра, – нехотя сознавалась она.
– Вот как, – подмечал тот певучим нежным тоном. – Видимо, очень упёртая. Я вот «василиск», мой месяц – зимний Арборибус.
– А папа и матушка говорили мне, что я родилась под созвездием Мантикоры, – тараторила гномочка.
– Я вот тоже Мантикора, – бархатом лился голосок Фариса позади них. – Фригус мой месяц. Приглашаю всех заранее, отметим к концу осени, будет весело.
– А Флорус – это чей месяц? – отвлёкся от сминания решётки полуорк.
– Флорус сейчас на дворе, бестолочь. И девушка только что сказала, что это, когда луна в знаке Минотавра, глухой