– Я та девушка.
Я подумала: «Ты цепляешься за свою юность. Ты грезишь о том времени, когда была молода и ничего подобного с тобой не происходило».
Из-за угла вышла старшая медсестра:
– Вот вы где! Вам не следовало ее уводить. Она очень нездорова. С ней в любой момент может что-нибудь произойти.
Я вернулась домой, чтобы порисовать при дневном свете. Над Сувой шел дождь. Он двигался в мою сторону, поэтому мне пришлось работать быстро. Портрет Мальвики не давал мне покоя, потому что мое впечатление о ней как о молодой девушке было сильнее, чем как о старухе.
Волосок у нее на подбородке. Он был длинный, темный, но загибался он или нет? И с какой он был стороны – левой или правой?
Я остановила такси, поехала на придорожный рынок, купила бананов и папайи. Никто меня ни о чем не спросит, если я приеду в больницу с фруктами.
По привычке я спросила шофера о «той девушке». Он сказал:
– Она исчезает. Я могу показать где.
Я пошла к Мальвике, хотя уже близился обед, а больничный персонал не очень любил, чтобы нарушался заведенный порядок. Она сидела у двери спального корпуса. Остальные пациентки собрались у дальней двери веранды.
Она сидела прямо, с окаменевшей спиной и широко раскрытыми глазами. Она не моргала. Ее рот был раскрыт, вокруг губ запеклась слюна.
– Боже мой, – сказала я. – Она мертва.
Я чуть не побежала за помощью, но медсестра меня остановила:
– Нет, она в ступоре.
Глаза старухи были красными и сухими. Я всмотрелась в них, ища признаки жизни, но не нашла их. Ни пульса, ни дыхания. Я ничего не помнила из курсов первой помощи и, кроме того, не смогла бы заставить себя прижать свой рот к ее.
– Мы должны ее положить, – сказала я. По крайней мере, это я могла сделать. Остальные смотрели на меня.
– Оставь ее как есть, – сказала Сангита, качая головой. От нее пахло жженым волосом.
– Надо позвать доктора, – сказала я, но при этом думала: «Прусская голубая. Если смешать прусскую голубую с титановой белой и разбавить, я получу цвет ее мертвых глаз. Я напишу ее как молодую девушку, а потом вот так нарисую глаза».
– Она пустая, – тихо сказала медсестра. – Ее дух улетел на свободу. Он скоро вернется. Надо только подождать.
Прошло пять минут. Я поняла, что надо что-то делать. Я позвонила доктору со своего сотового телефона. Он сказал:
– Спешка ни к чему. Медсестры сами позвонят в морг, если будет надо.
Я присела перед Мальвикой на корточки. Такой возможности мне больше не представится. Волосок на подбородке… он не загибался.
И тут это случилось. После десяти, а может, даже пятнадцати минут неподвижности Мальвика шевельнулась, моргнула, обхватила руками колени и стала качаться взад-вперед.
– Она… Доктор ее осматривал?
– Они не хотят тратить время. Говорят, все равно это бесполезно.
– Часто это с ней происходит?
– Время