Мирослава, не поворачиваясь к купцу, кивнула. Она чувствовала, что потратила на странствие много сил, но продолжала едва слышно шептать, и Ладислав видел согбенную старицу.
– Как же вы не мёрзните? – удивился Ладислав.
– Дух у меня закалён, – тихо ответила Мирослава не своим голосом.
Ладислав кивнул.
– Эх, дух закалить многим бы не помешало. – Купец поправил кафтан, расходившийся на полном животе. – Молитесь, матушка? – спросил вновь: видимо, молчание ему было чуждо.
Мирослава кивнула, продолжая выглядывать за крышу повозки: снег уже прекратился, но и солнце скрылось за облаками, и городские дома казались серыми. Листья деревьев, что росли в палисадниках, почти облетели; подул холодный осенний ветер. Помимо горожан, на улицах было много витязей в доспехах – будто бы война уже пришла в Озёрный.
– Да, молитесь за нас, – низко проговорил Ладислав, пригладив усы. – Боюсь, только молитвы нам и помогут.
Ладислав ещё много говорил о своём купеческом деле и о семье, но Мирослава не слушала его.
Телега остановилась подле городской стены у ворот, где её досматривали княжеские дружинники. Один из них – долговязый витязь – подошёл к повозке Ладислава и, не обращая внимания на предупреждения слуг купца, заглянул внутрь. Хмурым взглядом пробежался по сгорбленной старухе и перевёл взор на Ладислава.
– Вы разве не слышали царский указ, согласно которому каждый взрослый муж обязан вступить в ряды дружины? – строго спросил витязь Ладислава.
– Мор бы тебя побрал, – пробурчал Ладислав и, порывшись в своей сумке, извлёк из неё свёрнутую бересту и протянул её витязю: – Дозволение от Изяслава Половодского на купеческое дело в военное время. Кто ж вас будет товарами обеспечивать, если все за меч возьмутся?
Витязь взял бересту, пробежался по ней и вернул купцу.
– Можете ехать, – кивнул и отошёл. – Иван, пропускай их! – крикнул в сторону. – Это купец великого князя!
Телега, качаясь, медленно сдвинулась с места, и Мирослава видела, как отворившие врата витязи отходят в сторону. Один из воинов показался Мирославе знакомым: сухой человек преклонных лет, из-под остроконечного шлема которого выбивались поседевшие волосы. Взгляд синих глаз был усталым и печальным: сварогину нелегко давалась служба. Витязь на мгновение посмотрел на Мирославу – на старуху – и отвернулся. Телега проехала врата, и Мирослава вздрогнула: она узнала своего отца! Её батюшка, Иван, нёс службу в Озёрном! Но как он оказался здесь? Неужели отправился за ней? Как так… Мирослава хотела было выскочить из повозки и побежать к родителю, но крик Ворона напомнил о себе, и ворожея осеклась: она вспомнила о том, кто теперь она, куда и зачем держит путь. Если Мирослава поддастся чувствам и побежит к отцу, она не сможет спасти Сваргорею… Если же она спасёт Сваргорею, то спасёт и отца. И станет Великой Волхвой.
Мирослава, смотря на свой узелок, лежащий на коленях,