В первую неделю к нам никто не приходил, и я начал думать, что мой компаньон такой же одинокий человек, как я сам. Вскоре, однако, я убедился, что знакомства его обширны и распространяются на самые различные круги общества. Захаживал, раза по три-четыре в неделю, маленький человечек с желтоватой крысиной мордочкой и темными глазками; он был представлен как мистер Лестрейд. Однажды утром явилась молоденькая, модно одетая девица и пробыла больше получаса. Ближе к вечеру случился еще один визитер, седой, в поношенном платье, похожий на еврея-разносчика и очень, как мне показалось, взволнованный; сразу после пришла пожилая, неряшливо одетая женщина. В другой раз мой компаньон имел беседу с седовласым стариком, далее – со станционным носильщиком в вельветиновой униформе. При появлении очередного посетителя (мне никак не удавалось понять, что же у них общего) Холмс обыкновенно просил предоставить ему гостиную, и я удалялся к себе в спальню. Он каждый раз извинялся за доставленные неудобства. «Приходится использовать гостиную в качестве приемной, – говорил он. – Эти люди – мои клиенты». Можно было бы воспользоваться случаем и впрямую задать вопрос, но я был слишком деликатен, чтобы вынуждать своего соседа к откровенности. В то время я подозревал, что у Холмса есть серьезные причины избегать этой темы, но вскоре он сам завел о ней разговор.
Это было четвертого марта (дату я запомнил неспроста). Я поднялся с постели немного раньше обычного и застал Шерлока Холмса в гостиной за завтраком. Хозяйка, привыкшая к тому, что я поздняя пташка, еще не поставила для меня приборы и не приготовила кофе. Поддавшись, как это свойственно мужчинам, капризной раздражительности, я позвонил в колокольчик и кратко сообщил, что жду. Взяв со стола журнал, я попытался скоротать время за чтением, меж тем как мой компаньон молча жевал тост. Один из заголовков был подчеркнут карандашом, и я, естественно, начал именно с этой статьи.
Называлась она – ни много ни мало – «Книга жизни», и автор объяснял, сколь многое узнает внимательный наблюдатель, пристально изучающий все, что попадается ему на глаза. Остроумные замечания чередовались в статье с нелепостями. Из убедительных рассуждений делались преувеличенные, чересчур далеко идущие выводы. Автор утверждал, будто по мимолетной гримасе, дернувшемуся мускулу или косому взгляду можно отгадать тайные мысли человека. Из статьи следовало, что невозможно обмануть того, кто приучен наблюдать и анализировать. Заключения такого наблюдателя так же непогрешимы, как теоремы Евклида. Непосвященные дивятся его проницательности и готовы признать в нем колдуна, пока не узнают, каким путем он пришел к своим выводам.
«Человек, освоивший логику, способен, глядя на каплю воды, вывести возможность существования Атлантического океана или Ниагары, даже если никогда их не видел и даже не слышал о них. Бытие представляет собой гигантскую цепь, и по одному ее звену можно судить о целом. Как все прочие премудрости, наука Дедукции и Анализа требует