– Я забыл презерватив, – глухо сказал он. – У тебя нет?
– Я абсолютно здорова, – уверенно произнесла я.
Мысль заразиться совершенно меня не смущала.
– Я тоже, – сказал Антон.
И не успела я слова сказать, как он навалился на меня.
Из светло-зеленой записной книжки с изображением горы Фудзи на обложке:
«Импульс… Это не мысль, это мистификация, в ней нет ничего серьезного. Судороги раздавленного паука тоже называются каким-то импульсом. И существует, несомненно, импульс, подсказывающий: ничего не предпринимать».
«Я благословляю это безобразие. Благодаря существованию безобразного я смог лучше узнать прекрасное, что есть во мне, что есть в людях. Мало того, я смог лучше узнать и то безобразное, что есть и во мне и в людях».
«Чтите гармонию и возьмите за основу не действовать наперекор».
«Тот, кто судит со стороны: эта женщина – порочна, эта – добродетельна, ничего не знает о любви».
На следующее занятие госпожа Цутида пригласила учителя игры на сямисэне. Это был пожилой японец с круглым, по-настоящему луноподобным, лицом и узкими, словно щелочки, глазами.
– Онодэра-сан, – представила мне его госпожа Цутида. – Он очень опытный преподаватель.
– Коннити ва[10], – вежливо поздоровалась я.
И напряглась, представив, сколько мне придется заплатить за уроки, которые мне, как я тогда думала, нужны не были. Я села в кресло и с выжиданием на него посмотрела. Госпожа Цутида вышла из комнаты, а он открыл небольшой футляр. Достал части инструмента и ловко соединил их. Потом что-то сказал по-японски. Я промолчала, так как плохо понимала этот язык. Господин Онодэра снова что-то сказал, потом заиграл переливчатую неторопливую мелодию. Я слушала с удивлением, не понимая, как из простого трехструнного щипкового инструмента можно извлечь такие сложные и нежные переливы. Он закончил и поклонился. Потом опять что-то сказал. Я вынуждена была позвать госпожу Цутиду, потому что ничего не понимала.
Она мгновенно появилась, невозмутимо улыбаясь. И начала переводить урок на английский. Я узнала, что сямисэн родом из Египта и первоначально его обтягивали змеиной кожей. Впоследствии его корпус из китайского дуба стали обтягивать кошачьей кожей. Раньше инструмент был цельным, и из-за его довольно длинного грифа (88 см) требовался внушительный футляр. Поэтому гейши не могли носить его сами. Это делали их слуги хакоя[11]. Современный инструмент легко разделяется на три части, и поэтому футляр стал намного меньше и легче.
Прочитав мне эту небольшую лекцию, господин Онодэра вновь заиграл.
– «Танец цветов», – сказала с улыбкой госпожа Цутида, когда он закончил.
Я сидела, как истукан, и прикидывала,