– Да уж на какую природу, мать, ты чего? На улице начало апреля, так и пневмонию схлопотать можно.
– Ой я тебя умоляю, мы вон в институте даже в марте, помню, ходили! Помнишь? О, булочки! – всплеснула руками Татьяна, зайдя на кухню, – свежие небось? Уже успела испечь! Какая же ты молодец! Не то, что я! Только по большим праздникам, если повезет.
Надя, наевшись чистосердечной похвалы от лучшей подруги, прогнала кофеварку и поставила две чашечки на стол.
– Как дела, какие новости? – поинтересовалась Еремина и добавила себе в напиток две ложечки сахара.
Татьяна, ожидавшая именно этого вопроса, рассыпалась в сплетнях, как бабуська на лавочке, не жалея ни чью частную и профессиональную жизнь. Все рассказала: и про нового хахаля учительницы русского языка и его, хахаля, темного прошлого, и про ужасную химическую завивку директора школы. И даже про то, что у одной школьницы обнаружили несколько телефонов, с помощью которых создала аккаунты в приложениях для романтических свиданий и вытаскивала деньги от незнакомых дядечек, напев им историю про то, что у несчастной неимущей студентки украли все сбережения, а кормить годовалых братика и сестренку нечем.
– Вот ведь поганка, – с чувством восхищения и ужаса подвела итог Татьяна, – самое смешное, что она таким образом на новый «Айфон» себе насобирала. Вымогательница!
– А как же брат и сестра?
– Да нет у нее ни того, ни другого! Она из обеспеченной семьи: попросила бы, ей бы этот «Айфон» в тот же день и купили бы.
Обе помолчали. Отломив миниатюрный кусочек булочки, Татьяна отправила его в накрашенный натуральным оттенком помады рот.
– Так, подруга, в чем дело?
Надежда встрепенулась, отпила сладкого кофе.
– Никаких дел, Тань, все нормально.
– Что ты мне башку морочишь, сидишь тут, вся такая в своих думах, как эта статуя… Как ее звать…
– «Мыслитель», – подсказала хозяйка, – Огюста Родена.
– Ага, Родена. Точно. Рассказывай, – подруга, как прилежная ученица, с полным вниманием сложила локти на столе.
Надежда хотела ответить, что рассказывать нечего. И правда нечего, никаких рубашек с красными отметинами незнакомых помад, или пропитанных чужими духами. И в карманах пиджака лишь чеки за бутерброды из кафешки внизу офиса, а не кружевные бюстгальтеры. Но что-то давно уже изменилось между ними. Как будто Костя теперь домой приходил не от работы отдохнуть, а просто переждать то время, когда нужно снова принимать душ, одеваться и уходить. Он все меньше ее целовал, теперь только смокал ее в лоб, как пятилетнюю племянницу. И совсем перестал интересоваться, как прошел ее день. Надя даже не помнила их последний серьезный или интересный разговор, который бы не касался Пети и его космического лагеря этим летом. Что она упустила? Может быть, пойти на курсы китайской кухни? Или поехать вместе отдохнуть? Костя