Если они хотят, чтоб он остался, останется, если нет – уйдет. Ни секунды не будет цепляться за власть.
Совет министров
Велел ехать к Елисейскому дворцу – в официальном Тюильри сейчас было бы совсем невыносимо. Там уже встречал Коленкур. С недоумением посмотрел на почтовый экипаж, как бы пытаясь признать в нем императорскую дорожную карету, растерянно перевел взгляд на его лицо. Угрюмое, небритое, опухшее после двух бессонных ночей. Как сказал тот проводник? «Циферблат, на который не посмеешь взглянуть, чтоб узнать, сколько времени»? Образно, хотя он все же был трусливый малый.
Боль и отчаяние – единственное, что кажется, можно прочесть у него на лице, – как в зеркале отразились в лице Коленкура. Проведя всю жизнь при дворе, этот аристократ так и не стал царедворцем. В нем осталось сострадание. Правда, его двор не похож на старый Версаль. В бароны, бывало, жаловал из капралов.
Сбивчиво, невнятно стал рассказывать: «Армия дралась не хуже спартанцев под Фермопилами, все были герои. Затем их охватила паника. И все пропало. Ней вел себя как сумасшедший – заставил меня перерезать всю кавалерию».
Распаляясь, упрекал Нея, хотя отлично понимал, что виноват не отчаянный рыжий рубака, не Груши, не погода, и даже не столько он сам – сколько тот, с кем всегда был заодно и кто теперь против него. Тогда зачем этот настоящий правитель мира помог ему за три недели войти в Париж, не пролив ни одной капли крови? Чтобы сразу низвергнуть? Почему?
Нет больше сил. Раз ему пока зачем-то нужно жить, пусть приготовят ванну.
Полежав двадцать минут в горячей воде, начал думать, что может, еще не все потеряно. Из ванной прошел в кабинет, где успокаивающе смотрели на него привычные вещи: старые кресла, письменный стол с массивными ампирными лапами, часы, подаренные когда-то Жозефиной. Открыл Корнеля, потом Оссиана. Походная библиотека теперь у Блюхера, все 800 томов. Вот чего жаль. Умеет ли старый черт читать? Или все пойдет солдатам на раскурку?
Неслышно вошел Коленкур и сразу задал вопрос, видимо, не дававший ему покоя: «Сир, почему вы не остались с армией?»
Не было ничего естественнее его ответа, но сознание настолько отказывалось этот ответ принимать, что хотя каждое слово само по себе звучало осмысленно, сложенные вместе они казались лишенными всякого смысла: «У меня нет больше армии».
Помолчал и продолжил новым, уверенным голосом: «Парламент должен дать мне полномочия военного диктатора. Враг во Франции». Ответ герцога Виченцкого был настолько же неутешительным, насколько честным: «Вашему величеству не стоит рассчитывать на поддержку парламента».
– Думаю, вы их недооцениваете, Коленкур. В основном, они добрые