tulpa. Саша Невская

к мысли о том, что таких текстов предостаточно, и «еще один будет лишним» – снова по Бродскому. Происходит двойной удар по профессиональному самолюбию и дальнейший нокаут по творчеству автора: мало того, что об этом уже точно кто-то строчил, так подобную зарисовку уже воплотили даже визуально! «Нет, это чересчур далеко от уникальности», – подавленно решает он, – «а если Бог-огородник? Бог-цветовод? Бог-собиратель марок? Марок наркотического характера? Но…».

      И это самое «но» и недосягаемые мечты об исключительности творчества становятся главной болью и камнем преткновения всех авторов. Они делают на нее неверный упор, возводя ее в идеал, но не замечают, пожалуй, главной истины двадцать первого века: мы уже не живем жизнь так, как другие ее не жили – мы всего лишь копируем, создаем подобие, плагиатим и множество других синонимов к современной фразе «делаем реплику» жизни. Все наши ощущения и переживания уже избиты, измерены, исчувствованы – а значит, и написаны не так важно кем – Достоевским и Крыловым или Васей из соседнего подъезда, увлекающимся граффити и Егора, пишущим стихотворения в стол и на суд собственной матери. Писатели нашей реальности в общем смысле уже априори обречены не быть Пушкиными для русской литературы – но у них все еще остается возможность быть оригинальными, и в этом их сила, которую никакое время не сумеет отобрать.

      Сила оригинальности неизбежно сталкивается с уникальностью – как бы невнятно и противоречиво для этого текста это высказывание не звучало. Это весьма просто объяснить знаменитым явлением человеческой психики – а именно так называемым синдромом утенка: человек, ознакомившись с определенной областью и столкнувшись с первым объектом в ней с вероятностью в девяносто процентов будет считать его образцом для подражания для других объектов из этой области. Значит, и читатель, впервые прочитав стихотворение, скажем, пресловутой любовной лирики с теми же цифрами будет считать его лучшим из всего того, что прочитает в будущем. Это и есть вечный круговорот уникальности в искусстве, дающий любому пипоэту шанс стать для кого-то литературным Эйнштейном: пожалуй, достаточно иметь креативный стиль, собственное видение мира и отпустить вечную отравляющую погоню за тем, чего еще не существовало. Получается что-то вроде уробороса мировой литературы.