Кисонька, прищурившись, уставилась на свою близняшку, и в ее взгляде не было ничего доброго.
– Вас скелет еще интересует или как? – немедленно вмешался Вадька, неожиданно взявший на себя роль миротворца.
– Интересует, – ответила Кисонька, но в голосе ее все еще звучал холодок.
– Полный аут! Уходили – висел, вернулись – нету!
– Скелеты сами по деревьям не лазают! – отрезала Мурка. – Кто-то там был. Живой!
– Поздравляю! Заключение невероятной глубины! Просто мудрость веков! – презрительно процедила Кисонька.
Мурка побагровела.
– Да уж поумнее, чем твои джинсовые страдания! У тебя в голове вообще тряпки вместо мозгов!
– Ах так!
Одновременно вскочив, сестры замерли друг против друга. В боевой стойке.
– Немедленно прекратите! – заорал Вадька, – Бомбина глупости болтает, а вы в драку лезете! Не можете вы быть одна симпатичнее другой, вы же близнецы! И джинсы у вас одинаковые! И пояс по карате одинаковый – зеленый! У вас все одинаковое!
– Ошибаешься! – сквозь зубы процедила Мурка и медленно и отчетливо перетекла в позицию к атаке. В ту же секунду и Кисонька изготовилась к броску. Они стояли друг против друга, похожие, как никогда, и готовые сцепиться насмерть.
– Вы чего все смылись, бросили меня там с этой… – Севка вихрем ворвался в кухню.
– Не понимаю, чем тебе девочка не нравится? – сладчайшим голоском пропела Катька.
– Чем?! Да всем! Одни косички дурацкие чего стоят!
– Косички, значит, не устраивают, – зловеще протянула Катька, оглаживая собственные косички. – А ты уже выяснил, вдруг у нее родители богатенькие? Глядишь, и косички покажутся симпатичными.
– А ты, шмакодявка, не лезь. Твои-то косички точно никому симпатичными не покажутся, даже если бы у тебя папаша Рокфеллером был, а не алкашом.
– Ты на мою сестру не наезжай. И на папашу, кстати, тоже! Со своим разберись! Наш хоть пил, а твой просто целый день в телевизор пялится! – взвился Вадька.
Руки Севки сами собой сжались в кулаки, он шагнул вперед. Вадька набычился, двинулся навстречу. Катька растопырила пальцы, готовая вцепиться в физиономию врагу. Мурка с Кисонькой, две разъяренные кошки, зашипели и одинаковым движением напружинили ноги: вот-вот взметнутся в прыжке, взлетят над столом, сцепятся рыжим клубком ярости. И дико загоготал гусь Харли, грозно растопыривая крылья.
На улице хлопнула дверь, раздались шаги, смех.
– Боже, какая прелесть! – послышался из гостиной восторженный женский голос. – Знаете, что это? «Девочка и крокодил»! Я в детстве обожала! Теперь так снимать не умеют!
– А ты говоришь, в наказание! – пробормотал Вадька.
Еще поутру оставленный на полке в кухне неизменный Вадькин ноутбук издал протяжную трель. Пряча глаза и стараясь не смотреть на остальных,