Замок Таммингтона, расположенный на скалистом берегу, который выдавался из болот в море, был цел. И в темноте казался живым, шевелящимся из-за десятков облепивших его раньяров.
Герцогство Таммингтон пало.
На площади перед замком горел гигантский костер, сложенный из странных кривых деревьев. Сильно воняло паленым мясом, кровью, муравьиной кислотой, давнишним человеческим потом. Вокруг суетились сотни, а то и тысячи иномирян: кто-то пил, кто-то справлял нужду, кто-то спал у стен, кто-то следил, как инсектоиды в наспех сколоченном огромном загоне за дворцом, прямо на клумбах и розарии, жрут тела людей. Трупов там было очень много, так много, что сотни охонгов равнодушно и сыто лежали на противоположном конце загона, да и раньяры, облепившие дворец, не дергались из-за кровяной вони.
Из дворца сплошным потоком выносили вещи, драгоценности, складывали в повозки. Вынесли и несколько тел, судя по одежде – слуг и бойцов, но потащили не к инсектоидам – к костру.
И Люк, замерев над огнем, понял, что странные скрюченные головешки – это трупы, переложенные деревом, разбитой мебелью, дверями. Многие десятки трупов.
Сердце кольнуло, заболело. Змей, зашипев от совершенно черной ярости, сожаления, от невыносимого чувства вины: ведь если бы полетел сначала сюда, мог бы успеть, мог бы помочь! – сам не заметил, как обернулся ветром. И, нырнув в распахнутые двери, пронесся, сметая все на пути, по залитым кровью коридорам, этажам, покоям дворца Таммингтона.
Живых, кроме иномирян, внутри не оказалось. Останки лорда Таммингтона, по всей видимости, либо догорали в костре, либо были отправлены на корм инсектоидам.
Люк вырвался из дворца, выбив крышу изнутри, завыл, заорал от злости, закружил, набирая невиданную мощь, и в течение получаса, не ощущая ничего, не щадя никого, крушил и сминал все вокруг, ломая иномирян, инсектоидов, деревья, смешивая их с землей, пылающими угольями костра и трупами побежденных таммингтонцев. Он бесился бы и дальше, если бы поток, в который он превратился, не снесло вдруг огромным воздушным тараном, перебросив и через замок, и через скалистый мыс прямо в холодное апрельское море.
Черная вода остудила его, заставив собраться в змеиную форму, поглотила, потянула ко дну, поднимающемуся навстречу острыми скалами. Благо, было неглубоко, и Люк, оттолкнувшись от скользких камней, некоторое время приходил в себя, перевернувшись животом вверх и глядя сквозь толщу воды в серо-алое небо, где завис змееветер с сияющими глазами.
Люк был совершенно опустошен и выжат. Ему казалось, что он весь пропитался кровью, гарью и муравьиной кислотой.
Он вяло шевельнул лапами и всплыл на поверхность. Попытался взлететь, но тело было слабым, крылья не слушались, да и мысли текли неохотно, словно он засыпал. Хотя почему «словно»?
– Не с-с-с-с-спатьс-с-с! Иначес-с-с неделюс-с-с прос-с-спиш-ш-шь! – рявкнул