– Ента, ты уже закончила собирать этот чемодан? Я хочу выставить его в сени. – Сказал Моисей, указывая пальцем на открытый чемодан на кровати.
– Да, сейчас. Вот только положу твою безрукавку и можешь закрывать.
Мужчина слегка поднапрягся, защёлкнул замки не сразу поддавшейся крышки, однако довольно легко и без особого усилия отнёс чемодан к выходу. С тех пор как их город официально вошёл в состав Украинской Советской Республики, все сомнения перебраться в Одессу ушли на задний план. «Что может быть приятней, чем жить рядом с любимой успешной дочерью», – думал про себя Моисей, благоразумно не делясь своими мыслями даже с женой.
– Старшая и младшая дочки устроятся, – убеждал он свою покладистую супругу. – А вот нам нужно подумать о спокойной старости.
Ента кивала головой в знак согласия, но мнения своего не высказывала. Моисея это более чем устраивало. Лучше так, чем доказывать и спорить. Однако главным толчком в решении уехать было, бесспорно, создавшаяся ситуация нестабильности в Румынии. За один год страна, благодаря так называемым мирным договорам, потеряла Бессарабию, Южную Добруджу, часть Трансильвании, Буковину. Основная масса румынского населения была недовольна политикой короля. В результате к власти пришёл генерал Ион Антонеску, а с ним воинствующие легионеры «Железной гвардии» под руководством Хории Сима. После вынужденного отречения от престола короля, системное преследование евреев значительно усилилось. Антисемитизм в стране достиг своего апогея. С подписанием Хорием Сима новых приказов, легионеры провели в стране серию массовых погромов и убийств среди еврейского населения с конфискацией их имущества. И когда их городок был, по сути, вновь отдан стране Советов, Моисей решил, что сейчас то самое время, когда необходимо воспользоваться неожиданно благоприятным стечением обстоятельств. Тем более, что правительство Антонеску теперь открыто стало приветствовать фашиствующий режим Германии. В январе 1941 года германские войска прислали 500,000 человек под предлогом защиты режима Антонеску.
– Румынское правительство не будет молчать в отношении потерянных территорий. Тем более тех, что граничат с ними испокон веков. И мы, евреи, пострадаем больше всего, – убеждал домашних Моисей, хотя ему никто не возражал.
– Ну что, дочки, не надумали ехать? – обратился Моисей сразу к обеим дочерям. Аня стояла совсем рядом, держа за руку семилетнего Симочку, удивлённо и с испугом пытающегося понять, что происходит. На лице старшей дочки застыла обычная гримаса независимости. Скорее с презрительным, чем равнодушным видом она наблюдала как мать пытается спрятаться за спиной отца. У младшей Регины на лице был почти такой же испуг, как у ребёнка сестры. Она с тоской думала о том, что родители уезжают навсегда и никто не знает, как повернётся в дальнейшем судьба каждого из них. Прощались в доме. Отец настоял, что провожать их