2 января 1942 года все евреи, за исключением каких-то двух-трёх сотен всё же решившихся приказу не подчиниться, были перемещены на Слободку в созданное там для них гетто. Основными местами, в которые загоняли евреев, были бывшее общежитие Института водного транспорта и пустовавшая с начала войны суконная фабрика. Некоторым повезло и их расселили в частные дома. Тем не менее, всех, кто оказался либо в частных домах, либо тех, кто попал на фабрику или в общежитие, к концу февраля опять повыгоняли, на сей раз заставляя идти к железнодорожной станции Сортировочная. Здесь их ждали товарные вагоны, ранее перевозившие свиней, в которые их бесцеремонно позаталкивали при помощи прикладов ружей и автоматов, набивая каждый вагон до отказа, так что люди могли стоять только навытяжку, уткнувшись друг другу в спины. Переполненные поезда привозили людей в Березовку, а оттуда людей пешком гнали в приготовленные для евреев сельские лагеря смерти: Доманёвка, Ахмачетка, Богдановка и другие.
В начале марта попала на Слободку и моя мама. Кто-то из сотрудников больницы заявил в полицейский участок, что мама еврейка, и её тут же отправили на Слободку. К тому времени губернатор Транснистрии Алексяну по распоряжению румынского короля Михая уже успел издать приказ, отменяющий казни и массовые уничтожения евреев. На Слободке буквально за три недели до маминого прибытия открылась еврейская больница под руководством врача-румына. Маме повезло вдвойне и как провизору, окончившей фармацевтический институт в Бухаресте, и как человеку, свободно владеющему румынским языком. Её тут же взяли в больницу работать фармацевтом. Она изготовляла лекарства из того скудного материала, что ей удавалось выбить у администрации, и выдавала эти лекарства еврейским медсёстрам для лечения всех, кто попадал из гетто в больницу. Так она проработала до конца апреля. А потом её с группой медицинского персонала всё же отправили в концлагерь, в Богдановку.
Богдановка в мае 1942 года уже не считался лагерем смерти. Продолжающие прибывать евреи больше не подвергались тем садистским, обязательно со смертельным исходом истязаниям, которым подверглись их предшественники. Сыпной тиф, распространившийся в первые месяцы существования лагеря, удалось погасить, правда, благодаря злодейскому кровопролитию и расстрелам десятков тысяч людей. После приказа, отменяющего массовые убийства, евреев стали посылать на сельскохозяйственные работы. И хотя работать приходилось с утра до ночи, и люди также продолжали недоедать, и спали они как правило на земле, находясь в антисанитарных условиях, одно сознание, что их не расстреливают и не сжигают, давало толику надежды на возможное спасение,