– Я всегда хотела это сделать. Покрасить волосы. – Миссис Валентайн оценивающе оглядывает голову Анны. – Пожалуй, мне лучше сделать это раньше, чем позже. Мне восемьдесят семь! Я знаю, что лучшего времени никогда уже не будет. Не хочу быть одной из тех девяностолетних, которые оглядываются на десяток лет назад и сожалеют, что не сделали чего-то, когда были еще достаточно здоровыми и могли… могли… все что угодно. – Она начинает взбивать свои волосы костлявыми пальцами. Волосы у нее тонкие и пушистые, и Анна представляет, как они плывут по коридору клочками, словно семена одуванчика.
– Эти белые, они ведь должны хорошо окрашиваться, правда? Удивительно, почему все пожилые люди не красят волосы во всевозможные сумасшедшие цвета, – продолжает старушка, обращаясь скорее к себе, чем к Анне. – Знаешь, мне нужно… Хочу оставить записку для гробовщика с просьбой, если я до этого не додумаюсь, покрасить волосы, прежде чем он положит меня в гроб, так что, по крайней мере, на похоронах у меня будут рыжие волосы. В любом случае там меня увидит больше людей, чем здесь, – народ слетается на похороны, а не на кофе! Какая глупость. – Говоря это, миссис Валентайн проходит в квартиру, суетливо роется в диванных подушках в гостиной и заглядывает под кучки мусорной корреспонденции, очевидно в поисках ручки. Анна нерешительно идет вслед за ней. – Боже мой, – бормочет миссис Валентайн; ее громкий голос почти теряется в музыке, доносящейся из-за ее спины, – тут полный бардак, но в любом случае ты здесь как раз для этого.
Анна сжимается внутри. Ей кажется неприличным наблюдать, как миссис Валентайн неуклюже бродит по комнате, видеть, как протестующе натягивается ее одежда, когда она наклоняется, чтобы заглянуть под подушки, слышать ее слабое, хриплое дыхание, когда она выпрямляется. С такими, как миссис Валентайн, своеобразными старушками, Анна никогда не сталкивалась в реальной жизни. Она – карикатура на пожилую женщину, но дергается и растягивается не столько нос и рот, сколько ее личность. Ее сущность, а вовсе не голова, слишком велика для тела.
Анне приходит в голову, что она смотрит представление. Нет, миссис Валентайн действительно мила, весела, открыта и общительна, но за всей ее суетливой активностью ощущается отчаяние, как у тех девочек в школе, которые не пользуются популярностью, но очень хотели бы внимания. На самом деле Анна, вероятно, и не заметила бы ничего такого, если бы не видела этого раньше. Миссис Валентайн хочет понравиться ей.
Миссис Валентайн замечает наконец ручку, берет ее и пишет на обратной стороне нераспечатанного конверта.
– Ну вот, сейчас, только напишу. Гробовщику – покрасить волосы. Вот так. Никому не хочется выглядеть невзрачно на собственных похоронах. Хочется, чтобы люди плакали, потому что скучают по тебе, а не потому, что им скучно до слез. – Она пыхтит, кашляет и постукивает себя по горлу, и Анна уже беспокоится, что эти похороны совсем близки, но миссис Валентайн восстанавливает самообладание и тепло улыбается. – Этот гробовщик,