– Я ушла. – Она взяла свою сумочку, беспечно помахала ему на прощание и направилась к двери. – Пока.
– Пока, Нина. До вторника.
Выйдя в коридор, Нина почувствовала огромное облегчение и зашагала к лифту, покачивая головой. Прежняя ее любовь к Себастьяну осталась в прошлом.
Глава пятая
Нина чуть не прошла мимо «Кондитерской Си». Неужели это она и есть? Девушка смирила свое недовольство, пытаясь отыскать какие-нибудь позитивные слова о внешнем виде фасада с дверью посредине. Это было нелегко ввиду довольно печального состояния отслаивающейся краски слишком ядовитого оттенка, шелушки которой лежали на деревянных карнизах, придавая фасаду вид старухи, злоупотребляющей косметикой. Дверная рама стояла под зловещим углом, а мутным, словно пораженным катарактой, стеклам в окнах не помешала бы хорошая мойка.
Нина заглянула внутрь через эти стекла и увидела вполне себе профессионально обустроенное кафе, которое ничуть не напоминало традиционный, старинный интерьер с позолоченными финтифлюшками, как она себе представляла. Вокруг столиков стояли венские стулья, знавшие когда-то лучшие дни. Столики расположились ровными рядами, словно в тюремной столовой, а не в кондитерской, куда ходят, чтобы с удовольствием съесть пирожное с кофе. Что говорить, это заведение ничем не напоминало место, в меню которого входит удовольствие.
Нина не думала заходить внутрь, поскольку этот день собиралась посвятить общему знакомству с ситуацией, но погода стояла ужасная, и она решила согреться, быстро выпив чашечку кофе, а потом уже вернуться в свою квартиру.
Она неуверенно вошла в помещение – в сумрачный интерьер кондитерской. Посетитель в этот час был всего один – пожилая дама, сидевшая за столиком; а из персонала кондитерской она увидела только мужчину, стоявшего за рядом стеклянных прилавков, в одном из которых был выставлен за стеклом небогатый набор из шоколадных эклеров, фруктовых пирожных и макарон[11]. Вся эта роскошь словно специально собралась в центральном прилавке, чтобы не было скучно, остальные же прилавки пустовали. Довольно громко гудел холодильник, словно на последнем издыхании. Человек за прилавком даже не удостоил ее взглядом и продолжал вытирать стакан.
– Бонжур.
Нина осторожно улыбнулась ему, уже чувствуя по его наморщенному лбу и выражению сосредоточенности на лице, что он не из тех, кто расположен к дружеской беседе. Его сутулость, за которой он прятал от мира свое лицо, говорила, что он из разряда тех, кто придерживается правила «отваживай клиентов любой ценой».
– О, что для вас? – Он поднял голову с медлительностью столетней черепахи.
– Так вы говорите по-английски? – Это было облегчением. – Как вы догадались, что я из Англии?
Он смерил ее взглядом, который говорил громче десятка мегафонов, а потом, чтобы усилить оскорбление, он подключил закатывание глаз, однозначно говорившее: «Ты-полная-идиотка-но-я-тебя-вытерплю-потому-что-работа-такая!»
«Серьезно?