Однажды ночью, когда я дежурил, шел проливной дождь. Мне пришлось записать довольно много учеников (где-то около пятнадцати), облегчавшихся с веранды. Ближе к рассвету я увидел, как на веранду вышел какой-то парень, посмотрел в обе стороны и принялся мочиться. Я подошел к нему и объявил, что застал его за нарушением. Когда он обернулся, я понял, что передо мной – один из старост. Я оказался в затруднительном положении. В юриспруденции и философии известен вопрос: «Quis custodiet ipsos custodes?» («Кто устережет самих сторожей?») Если староста не подчиняется правилам, как можно ожидать, что ученики будут им следовать? По сути, староста был выше закона, выше принятых правил, потому что он сам был законом. И один староста не должен был сообщать о нарушении другого. Но я не счел справедливым умолчать о нарушении старосты и доложить о нарушении пятнадцати обычных учеников, поэтому я просто разорвал свой список и никому ничего не докладывал.
В последний год моего обучения в Хилдтауне произошло событие, которое стало для меня подобно комете, пронесшейся по ночному небу. Ближе к концу года нам сообщили, что колледж собирается посетить великий поэт народа коса Крун Макхайи. Макхайи был имбонги, своего рода устным летописцем, который в своей поэзии отмечал события, имеющие особое значение для своего народа.
День его визита был объявлен школьными властями выходным. В назначенное время утром вся школа в полном составе, включая чернокожих и белых сотрудников, собралась в столовом зале, где мы обычно проводили школьные собрания. На одном конце зала была сцена с дверью, ведущей к дому директора Веллингтона. В этой двери не было ничего особенного, мы привыкли считать ее «дверью Веллингтона», поскольку никто никогда не пользовался ею, кроме самого директора.
Внезапно дверь открылась, но появился не директор Веллингтон, а чернокожий мужчина, одетый в накидку из леопардовой шкуры и соответствующий головной убор, который держал по копью в каждой руке. Мгновение спустя за ним последовал и директор Веллингтон, однако вид чернокожего мужчины в племенной одежде, входящего через «фирменную» директорскую дверь, буквально наэлектризовал обстановку в зале. Трудно передать, какое это оказало на нас воздействие. Нам казалось, что мир перевернулся. Когда Макхайи сел на сцене рядом с директором Веллингтоном, мы едва могли сдерживать свое волнение.
Однако, когда Макхайи поднялся и заговорил, я, признаюсь