«У меня личная просьба». – Торопливо застрочила она на английском. – «За мной ухаживает один знаменитый в нашем городе музыкант…» – ну не писать же правду, что Мотя знаменитый в городе придурок? Поющий. – «К сожалению, я не считаю для себя возможным принять его ухаживания, но он…»
Как сказать по-английски «Но ему плевать и он меня уже задолбал!» Не знает она – как. Придется продолжать классическим литературным языком.
«Он не обращает внимания на мой отказ и продолжает меня преследовать».
На экране тут же возникла надпись:
«Обожаю ваш стиль, Pussy Cat. Будто получаешь сообщения от леди 19-го века».
Кисонька аж застонала от неловкости. Босс думает, что она старомодна! Она не знала, что ответить, потому просто продолжила:
«Сейчас он сидит на скамейке перед школой, и я не могу выйти!»
«А что вы делаете в школе?» – после короткой паузы поинтересовался Большой Босс.
О-о-оу-у-у! Он же не должен знать, что она всего лишь школьница!
«Провожу расследование». – Отписалась она.
И снова пауза.
«Так этот ваш поклонник мешает расследованию!» – появился ответ. Темные буквы на белом фоне. Равнодушные. Лишенные эмоций. Только Кисоньке вдруг показалось… если бы эти слова были не написаны, а сказаны, от них бы веяло арктическим холодом.
«Давайте номер мобильного и e-mail вашего друга. Встретится с ним вы сможете и после завершения расследования». – Появилось в окошке мобильного. Кисоньки просто чувствовала, что экран сейчас подернется морозными узорами, будто зимой при –20!
«Он не мой друг! И я не собираюсь с ним встречаться!» – торопливо отстучала она.
Ответа не было. И даже аватарка принца в черном и серебре словно бы повернулась к ней спиной.
Кисонька подняла на сестру отчаянные глаза:
– Большой Босс решил, что я встречаюсь с Мотей, и теперь не хочет со мной разговаривать!
– Ну ты же планировала развязаться с обоими – считай, повезло! – заявила безжалостная Мурка. – Гляди-гляди! Он уходит!
Глава 3. Голливуд заждался
Мобильник в руках Соболева зазвонил. Мотя поглядел на него критически и поднес к уху – каждый его жест был исполнен царственного утомления: я так устал, а тут неизвестно кто беспокоит. Через мгновение он судорожно выпрямился – весь его облик излучал напряженное внимание. А потом от Моти лучами брызнуло неописуемое, полнейшее самодовольство. Казалось, оно сочилось из каждой пóры. Лицо маслилось, как румяный блин на сковородке, Соболев приосанился, гордо задрал пухлый подбородок, и, величественно печатая шаг, удалился со школьного двора.
– Сматываемся! – Мурка ухватила сестру за руку и сыпанула вниз по лестнице.
Девчонки вылетели из дверей, оббежали