– Сколько ты мне денег должен, Миша? – спросил я его.
– Сто баксов, – сказал он понуро, – но я отдам! Клянусь, отдам… У меня сейчас нет денег, я всё что было спустил на кокаин, – говорил он, не стесняясь, в присутствии остальных.
– Давай ты сначала принесёшь сто баксов, тогда я отдам тебе телефон. Идёт?
– Роби… пожалуйста! – на глазах у него выступили слёзы, – мне мама будет звонить… я не могу пропустить этот звонок, – говорил он почти плачущим голосом. Выглядел он очень жалко, руки тряслись, а на лбу выступили капли пота. Затем он всё также, не обращая никакого внимания на всех присутствующих, произнёс пренеприятнейшую фразу: – Ну хочешь, я на колени встану!
Я подошёл к нему и, взяв под руку, вывел из зала на улицу.
– Миша, этот цирк был не уместен. Телефон я тебе не отдам. Но если мама позвонит – я тебя окликну.
Миша ушёл. Ровно через два дня в лагере его уже не было.
Знакомств в лагере или же за его пределами случалось огромное множество, и практически с каждым знакомством происходила своего рода история. Временами это были мимолётные знакомства, этого человека я потом больше никогда не видел, порой были долгие и дружественные знакомства, продолжавшиеся долгое время и даже по сей день. Так, вероятно, у всех и происходит, особенно в такой ситуации, как здесь, когда вокруг сотни разных людей, и все ищут себе подобных или близких по духу. Люди встречались очень разные, знакомился я со многими, а вот дружил – с единицами. Просто Бельгия со всеми её лагерями служила перевалочным пунктом, который многие беженцы использовали для переезда в другие страны ближнего и дальнего зарубежья, такие как Германия, Голландия, Франция, Швейцария, Англия, Ирландия и даже Канада. Ехали, конечно же, и в другие страны Европы, но уже в меньшинстве своём. И люди в основном по природе своей суеверны, поэтому если кто-то и планировал куда-то переехать, то об этом, как правило, никто никому не говорил. Об этом можно было узнать лишь через некоторое время от общих знакомых.
Прогуливаясь как-то по двору лагеря и наблюдая за играющими в песочнице детьми, я не заметил, как сзади ко мне подошёл охранник Пети Шато – Питер, – с которым мы уже были, можно так сказать, как хорошие знакомые; он сказал, что ему нужна моя помощь и попросил пройти с ним на пропускной пункт, чтобы перевести с французского на русский. Там стояло двое мужчин: один – высокий, коренастый, спортивного телосложения с короткой стрижкой, острым носом и тонкими усиками над губой; другой – низкий, с хитрым взглядом, полноватый мужчина, тоже с усами, но уже с обычными, пышными, лет так по 35–36 каждому. Мы поздоровались. Тот, что был повыше, сказал на весёлый манер:
– Ну наконец-то! Хоть кто-то здесь говорит по-русски! А то нам этот чурка вообще не может ничего объяснить.
Я, ничего не говоря, улыбнулся. Высокий весельчак представился Димой, а его невысокий полноватый друг – Вовой. Я перевёл им всё, что попросил