С народом у Горбачева получилась любовная химия, но именно поэтому от него ждали белой магии: чтобы все было по-прежнему, чтобы можно было гонять целыми днями чаи, но при этом прилавки ломились от товаров и, вообще, чтобы жизнь стала хотя бы как в ГДР или Венгрии, а еще лучше – как в Западной Европе. Оказалось, что так не бывает – надо было много работать и адаптироваться к новым обстоятельствам. Горбачеву этого многие простить не могут до сих пор. Как не простили Борису Ельцину обещанного изобилия и стабильности к концу 1992-го. Как не простили Егору Гайдару того, что он взял ответственность за непопулярные решения на себя.
Архитекторы перестройки действительно понимали ее как революцию. Только они думали, что она окажется социалистической, соединяющей Ленина и демократию с рынком. Такого исторического оксюморона, соединения несоединимого, не получилось. Но разделяемые ценности остались. И потом были зафиксированы в ряде разделов Конституции России 1993 года. А сегодня речь идет о тотальном пересмотре наследия перестройки и реформ.
Исторически российский вариант радикальных либеральных реформ был предопределен тем, что советские власти опоздали с принятием ряда неизбежных мер вроде либерализации цен. Реформы в экономике, включая приватизацию, шли параллельно со строительством институциональных основ российского государства. Сам этот процесс был кем-то назван в то время «изготовлением из яичницы яйца» (или «из аквариума рыбы») – в том смысле, что речь шла о переходе из ненормального состояния социума и государства в нормальное. Во всяком случае, такая цель ставилась.
Цена преобразований была велика и усугублялась психологической общественной травмой, связанной с развалом СССР. Тем не менее и выбранная модель – «шоковая терапия» (хотя Гайдар совершенно не считал возможным именно так определять либерализационные меры) примерно по польскому образцу с той разницей, что в Польше цены отпустило последнее коммунистическое правительство, и политические компромиссы, и успехи и провалы реформирования исторически оказались неизбежными. Возможно, не безальтернативными. Но любое реформаторски ориентированное правительство делало бы примерно то же самое. Или вынуждено было делать, как это произошло в случае с кабинетом Виктора Черномырдина, фактически продолжившего политику гайдаровской команды.
Идейная подготовка реформ шла внутри сообществ молодых экономистов из Ленинграда (группа Анатолия Чубайса) и Москвы (группа Егора Гайдара), которые потом образовали так называемую «московско-ленинградскую экономическую школу». И та и другая группы были до известной степени связаны со слабо, но все-таки артикулированным заказом политических инстанций на реформы, что лишь способствовало более активному осмыслению их содержания.