Женщина выросла из-под земли. Водитель едва успел притормозить. Маленькая, полная, она застыла посреди дороги и не двигалась, не реагировала на визг тормозов, ослепительный свет фар в лицо, крик водителя. На ней было надето что-то широкое, белое, и в мертвенном фонарном свете, в дрожащей пелене дождя она казалась привидением.
– Давай-ка, Коля, вылези, разберись, – приказал младшему лейтенанту Телечкину капитан Краснов.
– Наколотая или бухая, – проворчал Коля, – из-за такой дуры вылезать под дождь...
Приблизившись, он заметил, что это вовсе не взрослая женщина, а девчонка лет пятнадцати, босая, в каком-то балахоне, вроде халата или ночной рубашки.
– Ну точно, наколотая, – повторил лейтенант и громко спросил: – Тебе что, жить надоело?
– Я убила тетю Лилю, – медленно произнесла девочка, глядя на лейтенанта сумасшедшими глазами. Она картавила, не выговаривала «л», голос у нее был звонкий, чистый, совсем детский.
– Чего?
– Второй Калужский переулок, дом восемь, корпус два, квартира сорок.
Телечкин стоял в глубокой луже и чувствовал, как пропитываются холодной влагой ботинки, как за шиворот капает дождь. Еще минута, и он промокнет насквозь. Взглянув на светящуюся табличку, прибитую к ближайшему дому, лейтенант прочитал: «1-й Калужский переулок».
– Ладно, пошли в машину, разберемся, – он взял ее за локоть, она не сопротивлялась, покорно села в машину и громко повторила:
– Я убила тетю Лилю.
– Тебе сколько лет? – поинтересовался капитан Краснов и брезгливо поморщился. От девочки исходил странный запах, нет, не бомжовская вонь, что-то другое. «Лук, – догадался капитан, – репчатый лук. Для того чтобы так разило, надо полкило сожрать, не меньше. Закусывала она им, что ли?»
– Четырнадцать, – ответила девочка и, помолчав, добавила: – Коломеец Люся, восемьдесят пятого года.
– Так, и кого же ты убила, Люся Коломеец?
– Тетю Лилю. Второй Калужский переулок, дом восемь, корпус два, квартира сорок. Она там лежит на кухне в грязном халате, молчит и не шевелится. Надо «скорую» вызвать, но я боюсь врачей.
– А чего так? – спросил Телечкин с дурацким смешком.
– Уколы будут делать. Больно, – ответила девочка и задумчиво добавила: – Они злые, им нравится делать больно. Говорят, ничего, потерпи, а как терпеть, когда больно? Потом вообще руки-ноги сводит и в голове бурчит.
Сидевший за рулем сержант Сурков поймал в зеркале взгляд Краснова и выразительно закатил глаза.
– Бурчит обычно в животе, – заметил лейтенант Телечкин.
– Это если капусты много съешь, тогда да, в животе, – кивнула девочка, – а когда делают укол от плохого поведения, тогда в голове начинается, знаете, бурр-бурр, как будто там внутри что-то шевелится и хлюпает.
– Тетя Лиля тебе кто? – спросил после