– Ну, милая Нинель Львовна, ведь у Алины тоже могут быть важные дела! – рассмеялся Петр Ирдышин. – Она тоже могла отправиться в юридический или финансовый отдел. В конце концов, она ведь не обязана, как приклеенная, сидеть все время на своем стуле в приемной моего отца.
Нинель Львовна дернула носом и ответила:
– Боюсь, что на самом деле она или была в столовой, или отправлялась курить. Или выходила в коридор, дабы вести разговоры по своему мобильному, которые никому не следовало слышать!
Егор на мгновение прикрыл глаза. Вообще-то еще до беседы с Нинель он успел переговорить с Алиной. Да, работницей она была ненадежной и хитроватой, это сразу бросалось в глаза. Вполне вероятно, что она то и дело шныряла из приемной невесть куда, оставляя на долгое время кабинет шефа без присмотра. А так как никаких камер слежения в коридорах клиники не было – только камеры наблюдения на входе и в лифтах, – то, пользуясь ее отсутствием, любой желающий мог подняться наверх, миновать пустую приемную, зайти в кабинет к Ирдышину, положить ему на стол анонимное письмо и ретироваться. И остаться при этом незамеченным.
– Вы ведь навещали вчера утром своего отца? – спросил Егор, даже не поворачивая голову в сторону Петра.
И все же заметил краем глаза, как тот дернулся.
– Да, заезжал… Извините, что не сказал вам об этом сразу, как-то из памяти выпало… Но отца в кабинете не было…
– Значит, вы у него были? – уточнил Егор, наконец посмотрев на отпрыска хирурга. Ведь он уже говорил с ним, и тот отрицал, что посещал отца вчера утром. Сказал, что был в юридическом отделе, так как требовалось утрясти важные моменты перед предстоящим открытием центра красоты, и, так и не навестив родителя, который, как он знал, все равно на операции, отправился на деловую встречу.
То, что деловая встреча началась в полдвенадцатого, Егор уже проверил – все верно, Петр Ирдышин не опоздал. Но это вовсе не значит, что у него не было возможности до этого побывать в кабинете отца и, пользуясь отсутствием Алины, подсунуть родителю анонимку.
– Ну да, был… – заикаясь, произнес тот. – Но отца, повторяюсь, не застал! Я просто открыл дверь кабинета, удостоверился, что его нет, и ушел…
– Удостоверились? – переспросил Егор. – Что вы хотите этим сказать?
Губы Петра Ирдышина затряслись. Он гневно выпалил:
– Ничего не хочу сказать! И нечего цепляться к словам, уважаемый! Увидел, что отца нет, и ушел. Да, я забыл, что он на операции, хотя до этого помнил. Но я был так занят кое-какими юридическими коллизиями, что это вылетело у меня из головы. Или вам еще предоставить детальный отчет о том, что именно я хотел с ним обсудить?
Егор сделал вид, что удовлетворился сказанным. И не задал вопрос, почему, если у отпрыска были вопросы к отцу, нельзя было просто ему позвонить. Хотя ответ был ясен: в таком случае у него не было бы повода «случайно» побывать в кабинете родителя.
Или все это на самом деле случайность?
– Получается, что вы примерно в одно и то же время