Саби смущённо разгладила юбку. Она не любит врать и не смотрит в глаза учителю.
– А до конца урока не потерпишь?
Кровь прилила к щекам, в классе смешки и хмыканья. Её не любят, она красивая, но чужая. Тихая, зажатая, отстранённая. Она редко смотрит кому-то в глаза. Может, даже никогда. Сабина, жмущаяся под туалетом – это очень смешно.
– Нет, – еле слышно отвечает девочка.
Карпуша вздохнула, взвалив на себя все грехи человечества:
– Ладно, иди.
¶
Саби проскользнула мимо охранника, выскочила на залитый солнцем плац. По стенке юркнула за угол. Лисичкой в подлеске прыснула к толстым трубам с торчащими кусками изоляции. Маратик-лис дёрнул за руку, втянул в узкое пространство за ними. Обвился вокруг неё, вцепился в губы. Жар от его худого тела был сильнее майской жары. Саби плавилась, текла под его пальцами под белый шум в ушах, под лихорадочное биение сердца.
– Са-аби, – шептал он ей, – я с ума схожу, когда ты со мной.
«Я тоже», – сказала бы она, но говорить не могла. Она забыла русский, а в голове возник тихий голос. Он говорил на пушту23, и слова были не про любовь. Бешено вращающийся мир замедлился, за головой Марата из сплошного марева проступили детали: трубы, школа, физрук, лениво чеканящий мяч в отсутствии учеников. Голос исчез. Он был слишком тихим, чтобы узнать, Саби показалось… только показалось, что он был похож на голос отца.
Она отстранилась, выпуталась из его крепких рук. Марат вздохнул, грустно улыбнулся:
– Помню-помню. Мне трудно сдержаться. Я слишком тебя люблю.
Саби обхватила его шею, уткнулась носом в плечо:
– Я знаю… Я тоже…
Сейчас не было ни шума, ни голосов. Только нежность.
– Хочешь латте́ с зефирками?
– Ла́тте, – шепнула Саби, – очень.
Они скользили между деревьями скверика, избегая дорожек. Её рука в его руке. Он возникал внезапно на её пути, и она врезалась в его грудь, смеясь и умирая от счастья. Нельзя спокойно идти по дорожке, когда любовь горит в тебе бенгальским огнём, только успевай искры гасить. Возраст такой. Пройдёт время – погаснет.
¶
– 10:45: Начинаю подготовку к трансферу.
¶
В узком переулке, в густой тени старого дома они сели за столик кафе перед стеклянной витриной. Молодой паренёк в расшитой золотыми узорами жилетке положил перед ними меню. На кожаной папке – надпись «Кафе Атбани24», стилизованная под арабскую вязь. Марат сдвинул её в сторону.
– У вас есть латте с зефирками?
– С маршмэллоу? – улыбнулся официант. – Да, есть, конечно. Два? Что-то ещё? Пару минут.
Он кивнул и исчез. Марат потянулся к Саби, провёл пальцами по щеке. Накрыл её руку своей, сухой и горячей. Она смотрела ему в глаза, не отрываясь. Только ему одному во всей школе она могла смотреть в глаза.
Из кафе вышла полная женщина с подносом, расставила перед ними узорчатые чашки с кофе. По центру стола поставила вазочку с конфетами.
– Мы не заказывали… – начал было Марат, но женщина улыбнулась:
– Это подарок