Но до срока судно мне точно не поможет, потому что получило приказ не вмешиваться, а сопровождать до пункта назначения, следуя курсом лайнера, на котором я прибыла на Паксидею. Умница-девочка, на дежурстве, но выдавать себя не станет, как и лезть поперёк батьки в пекло. А батька у нас кто? Верно: он у нас военный флот ФСБЗ и иже с ним специальные боевые бригады «Дрязг».
Спрашивается: как моя чрезмерная осторожность совместима с работой блогера, странствующего по убийственным мирам? Ответ такой: вот потому и лезу туда, куда просят за большие деньги, оттого что без стопроцентной страховки я свой филей из домашнего кресла не подниму. Она была и сейчас даже двойная: в официальном режиме и неофициальная, за мои личные средства. Существовал ещё вариант – третий, который сработает обязательно, но им я пользоваться не желала принципиально, потому что он являлся гранью моей человечности. Ой, да ну ещё об этом думать! Два типа – и всё!
Павел и брюнетка предприняли реанимационные действия в отношении меня, а некто третий с бархатным голосом предложил свою помощь.
Судя по тихим разговорам и командам, а затем мерному надавливанию мне на грудную клетку ладонями, глубокому вдоху в мой рот воздуха, около меня остались тот самый сладкоголосый и одноклассник, а брюнетка и ещё кто-то занялись бывшим заключённым.
А где-то в вышине щебетали птицы, и призрачные кущи существовали собственной неугомонной и деловой жизнью.
– Пульс теперь прощупывается хорошо, – бросил Павел, загородив свет и став широкой тенью для меня.
– Она уже приходит в себя, – ответил второй. – У неё на груди небольшой шрам – странно, что она его не убрала, но это свидетельствует о том, что у неё была операция по пересадке лёгких. Полагаю, они модифицированные, и Агата Фатум во время катастрофы надолго задержала дыхание, оставаясь в сознании. Произошли изменения. Обратимые. Не волнуйся. Теперь долго приходит в себя. Как там молодой человек?
Я оставила шрам, как напоминание о собственной глупости и о человеке, которого она погубила. Это произошло в одной из поездок, но книгу писать о том приключении не стану – больно. Бледно-розовая аккуратная полоска – личный гештальт без права на искупление.
– Хмурого откачали! – крикнула в ответ брюнетка. – У этого, наверное, тоже пересадка была! Но шрамов нет. И он не в состоянии открыть глаза.
– Что ж… Вот и отлично, – выдохнул обладатель приятного голоса, и я почувствовала, что человек поднялся и отошёл от меня, превращаясь из густого тенистого пятна в яркое телесно-розовое покрывало век.
– Дария! – позвал одноклассник. – Ты слышишь меня?
– Нужно поискать что-то из лекарств, – ответил Павлу тот, кто проводил мою реанимацию. – Стимулирующее. Вколоть обоим. Но можно оставить так и через некоторое время…
– Она точно очнётся? – не отставал Павел, уничтожив окончание фразы.
– Да, – последовал ответ.
Последние