Королева Мари поморщилась:
– Но как же Хейзел… – И ее губы растянулись в зловещей усмешке.
– Порченое дитя, – произнесли оба голоса в унисон, словно сошлись во мнении.
Хейзел с колотящимся сердцем метнулась по ступенькам вниз.
В конце лестницы она врезалась в мужчину в темном костюме. Он схватил ее за плечи сильными холодными пальцами.
– Спокойно, девочка, – сказал он.
Хейзел сначала заметила серебряный перстень с черепом у него на пальце, затем обратила внимание на странную ткань его костюма. В полумраке черное шерстяное полотно, казалось, изгибалось и вздымалось, порождая образы искаженных в агонии лиц, как если бы падшие души пытались прорваться на волю сквозь складки.
Галстук у него был черный с платиновыми полосками. Рубашка – серая, как могильная плита. А лицо… У Хейзел едва сердце не выпрыгнуло из горла. Его кожа была такой белой, что казалась голубоватой, как холодное молоко. Черные волосы напомажены и аккуратно зачесаны. Улыбался он достаточно тепло, но в глазах горело неистовое пламя безумия. Хейзел помнила этот взгляд по документальным фильмам, которые показывали в кинотеатре. Этот мужчина был очень похож на того ужасного Адольфа Гитлера. Только усов не хватало, а так он легко мог сойти за его близнеца… или отца.
Хейзел попыталась отстраниться, но даже когда мужчина ее отпустил, она не смогла пошевелиться. Его взгляд пригвоздил ее к месту.
– Хейзел Левеск, – меланхоличным тоном произнес он. – Ты выросла.
Хейзел задрожала. По цементной лестничной площадке рядом с ногами мужчины пробежала трещина. Из земли со скоростью выплюнутой арбузной косточки вылетел переливающийся камень. Мужчина не выглядел удивленным. Он наклонился.
– Нет! – закричала Хейзел. – Он проклят!
Он подобрал камень – идеальной формы изумруд.
– Да, он проклят. Но меня это не коснется. Такой красивый… стоит дороже всего этого здания, полагаю. – Он убрал изумруд в карман. – Прости меня за такую судьбу, дитя. Должно быть, ты меня ненавидишь.
Хейзел ничего не понимала. Мужчина казался опечаленным, словно нес за ее несчастья личную ответственность. А затем ее осенило: дух в серебряном и черном, который исполнил мамины желания и разрушил ее жизнь!
Ее глаза округлились:
– Ты… Ты мой…
Он обхватил ладонью ее подбородок:
– Я Плутон. Моим детям всегда живется нелегко, но у тебя особая ноша. Тебе уже тринадцать, и мы должны принять меры…
Она отпихнула его руку:
– Это ты сделал меня такой?! Ты проклял меня и мою маму?! И ты бросил нас?! – Глаза щипало от слез. Этот богатый белый мужчина в дорогом костюме ее отец?! Он дождался, когда ей исполнится тринадцать, чтобы наконец объявиться и попросить прощения?
– Ты