Единственный, как сказано, случай двойной канонизации в истории Русской церкви.
Стоял октябрь, темнело быстро. Чемодан так и лежал несобранный, переписка продолжалась.
«Это что, типа, предупреждение?» – нервничала я.
«Сейчас позвоню О.», – сказала знакомая из Петербурга, а я, пока она звонила, написала другу в Тверь. Сказала, что буду у них полдня в командировке и что мне бы очень хотелось попасть в какое-то место, связанное с Анной Кашинской.
Мой друг журналист знает массу полезных вещей.
«У нас буквально на днях открыли у ЗАГСа памятник Анне Кашинской и Михаилу Тверскому! И за городом установлен крест на том месте, где Михаил прощался с Анной, отбывая в Орду, к Узбек-хану на верную смерть».
Я еще сильнее занервничала, как будто сама отбывала на верную смерть – в «Сапсане» с Ленинградского вокзала, вагон девятый, место не у стола, по ходу движения.
«Это, конечно, здорово, но мне бы что-то более церковное. С мощами», – жалко добавила я, чувствуя себя законченным мракобесом, который в храм ходит не по истинной вере, а за чудом.
«Слушай, ну это надо в Кашин. Одним днем точно не обернемся, тем более если ты освободишься после пяти! Сейчас подумаю, что можно сделать. Напишу знакомым батюшкам».
Я бросила в чемодан что-то явно ненужное в поездке.
Бренькнул телефон. Петербург.
«О. пишет, что вам нечего бояться. Но сходить обязательно нужно».
Мне было все равно не по себе.
Булькнул мессенджер. Тверь.
«Я нашел! Есть старинный храм, где Анна принимала постриг. Если ты выйдешь ровно в пять, мы успеем!»
Я так волновалась перед дорогой, что перепутала названия городов и сказала сыну, что еду не в Тверь, а в Пермь. Он спросил, уверена ли я, что мне нужно на Ленинградский вокзал? А потом великодушно согласился, что названия вправду похожи.
Ну и реки что в Перми, что в Твери – могучие. Просторная пермская Кама, юная тверская Волга…
На