Далее все познается в контрастах. Известное высказывание о том, что история не пишется без жертв, – как раз из этой области. Чувственная пустота – это как раз то самое из области определения любви Львом Толстым (любовь – это палец, который мы чувствуем, только когда он болит). Или яблоко живое до того самого момента, пока мы в нем не повредили клетчатку. Либо еще проще: только на белом мы видим черное. И наоборот: на черном различаем белое. Мир мы созерцаем, создавая контраст норме – пустоте. Ведь так, ведь пустоту мы не видим. Точно так же в самых далеких и бесконечных глубинах космоса мы видим возникший контраст между этой же пустотой и развитием взрыва. Если мы чего-то не распознаем, то предстает сие перед нами как та самая пустота, присущая невозможности чувственного освидетельствования, коя свойственна здоровому молодому организму, у коего ничего не болит, так как не терпит распада. То есть не болит, так как ничем не болеет. То есть если мы рук или ног не чувствуем, то сие никак не значит, что их у нас нет. Они есть, просто не болят. Если сказать, что вся пустота – это мы и есть (оная не распознается), то все эти мириады звезд и окружающая их пустота – все это часть нашего тела, в пределах коего мы можем познавать и распознавать только самих же себя. Именно по этой причине мы видим самих же себя, а точнее, то, что перед нами предстает пустотой вакуума и звездами.
В Духе Святом нам больно обидеть ближнего, ибо сие становится покушением на природу Единого в нас. Мы этим как бы пытаемся отрезать что-то от своего тела. Ведь Бог един и в нем нет противоречий, но все взаимно дополняется другим. Его единству несвойственны инородности, ибо их нет вообще. И потому все люди, приобщившись к Духу Святому, становятся Единым Целым со всем тем контентом свойств, присущим Ему, коему чужды противоречия, и человек неспособен покуситься на ближнего, ибо в его уме даже не могут возникнуть такие мысли: идти против самого же себя. Он и не ведает о том, что такое возможно вообще. Это есть самая значимая основа единства, что и выразилось в том, что голова есть наш организм, и оная – самая значимая в природе человека, и оная ближе всего к небу. Тогда все остальное в природе людей тоже сопряжено с тем, что несет в себе голова, но уже как частный случай, свойственный данной реалии, в коей развивается жизнь.
Несколько сместив акценты, скажем, что боль – это свидетельство того, что было такое состояние, в коем ее нет, – было хорошее здоровье. Больше ни о чем хвороба заявлять или исповедовать не может – только о том, что есть норма, от коей произошло отпадение. И мы, получив болевой шок, ищем истину – в поиске средств выздоровления через причину… – узнаем, не этим ли занят ученый, созерцающий внутренний