– Впрочем, – чуть погодя вымолвил он, – не всякой крысе дано стать драконом… Наверное, это чего-то да стоит!
И после долго ещё всматривался он в бездонную синь, где неспешно текли взбитыми сливками огромные облака, и думал, что теперь-то братец Гезза узнает их вкус…
Небо рыб
Зря я ему это рассказал. Всё заканчивается ссорой.
– Ты хоть понимаешь, что можно срубить на этом бабла?! – голос говорящего становится шерстяным и хриплым. – Понимаешь?
Его воспалённые глаза испытующе впиваются в моё лицо. Он наклоняется так близко, что отчетливо видно каждую красную ниточку жёлтых бессонницей белков, каждое пёрышко серой радужки, окаймляющей огромные зрачки, – безумные озера неутолённых желаний. Я не хочу оказаться там, во мраке чужого бреда, и молча отворачиваюсь к стене.
Пружины старого дивана сварливо скрипят подо мной – ему изрядно надоели и мы, и наши бесцеремонные гости. Оттого старик характером подл и мелочен: то коварно подогнет усталую ногу, то так громко стенает в ночи, что взбешённые соседи барабанят в стены, завидуя чужому короткому счастью. Вот и сейчас: из его дряблых руин в бок исподтишка впивается что-то острое. Но я терпеливо недвижим – лишь бы оставили в покое! Диван злорадно хихикает: шерстяная хрипота становится громче, назойливее, нестерпимее…
– Слышишь меня?.. Слышишь?!
Нет, я давно уже тебя не слышу. Как и ты меня. Родные братья, – но мы оба оглохли, раздавленные катком бытия, очерствевшие, покрывшиеся коростой взаимного равнодушия, из трещин которой всё реже сочится мутная сукровица чувств – глумливая пародия на прежнее. Говорят, кровь – не водица…
Быстрые шаги. Хлопает дверь – зло, громко, с вызовом.
Я вскакиваю:
– Вернись, урод!..
Бросаюсь к вешалке у входа. Так и есть: он опустошил мои карманы. Этот гад забрал наши последние деньги! Мои деньги!
Схватив куртку, вылетаю в коридор. Воняет помоями и кошками. Торопливо гудит убегающий лифт. Зачем-то бросаюсь по лестнице вслед, перескакивая ступени, хотя понимаю: не догнать… На чёрной улице пронзительно холодно. Ночь неприветливо щурится волчьими глазами редких фонарей. Я оглядываюсь: беглец растаял где-то в этих льдистых сумерках. Ковыляю к ларьку неподалёку: существо, обитающее в его глубинах, иногда ссужает избранных дешёвыми сигаретами в долг.
Затяжка обжигает ободранное морозом горло. Кашляю, ругаюсь, упрямо затягиваюсь снова… Из темноты выплывает бесформенная масса: многорукая, многоголовая. Стайка подростков. Самые страшные городские хищники.
Отработанным манёвром они берут меня в кольцо. Волчата бурно радуются нечаянной жертве. Я для них – возможность развлечься. Кто-то отпускает грубые шуточки, остальные гогочут. Это – прелюдия. Не вступая в переговоры, вытаскиваю нож. Шансов мало, но…
*****
…тусклый