Шок, подумал он достаточно разумно. Ты прошел через ад, так что просто успокойся, и все вернется к тебе. Человек за столом был мертв, его череп расплющился сверху и превратился в мякоть. Мужчина, стоявший ближе к двери, тоже был мертв, у него была сломана шея. Он обошел труп и подошел к двери, которая открывалась в комнату. Он открыл ее, но был отброшен назад стеной пламени.
Он захлопнул дверь, но не раньше, чем его брови были обожжены. Он быстро прошел в центр комнаты и почувствовал запах чего-то похожего на запах горящих перьев, прежде чем почувствовал боль. Затем, инстинктивно, он ударил себя руками по голове. Его волосы загорелись. Он закричал от боли, поднял глаза и увидел дым и колеблющуюся яркость пламени, и к тому времени, когда он потушил огонь, он знал, что все его волосы сгорели. Он осторожно ощупал свой скальп. Было больно, но, похоже, никаких волдырей не было. Ожог третьей степени – ему повезло. Только на мгновение, понял он. Потому что огонь все еще был снаружи, и хотя дверь казалась огнестойкой, она не могла сопротивляться вечно.
Он должен был найти какой-то другой способ выбраться отсюда, если не хотел погибнуть в огне.
Он быстро обошел комнату. Другой двери не было. Здесь не было окон. На мгновение его охватила паника, но он все еще мог мыслить объективно.
– Видишь? – сказал он себе. – Ты боишься. Боишься умереть. Итак, ты знаешь, по крайней мере, вот что: ты не кедаки, кем бы ты ни был. Ибо кедаки не боятся смерти, это несомненно.
Вернувшись к двери, он приоткрыл ее. Пламя было ослепительным, ревущим, танцующим. Он закрыл дверь и ощупал ее поверхность. На ощупь она была неприятно горячей. Он подождал несколько мгновений, прислушиваясь к звукам пламени и все еще воющей сирене. Затем он снова коснулся двери. Безошибочно можно было сказать, что становилось все жарче. Он стоял у двери и звал на помощь, а потом рассмеялся. Никто его не услышит. И, конечно, никто не мог пройти через огонь, чтобы спасти его.
Он еще раз прошелся по комнате. Ничего.
Затем что-то зашевелилось над головой. Он поднял глаза, и смех заклокотал в его горле, почти истерический.
Балки, каменная кладка и небо.
Потолок обрушился. Или, по крайней мере, большая его часть. Выход был, и он не искал его, не нашел сначала, потому что не ожидал, что найдет его над головой.
Он прыгнул, упал.
– Что со мной такое? – задумался он. – Это выше моего понимания. Я веду себя как сумасшедший.
Он посмотрел на дверь. Теперь она светилась тускло-красным. Раздался сухой звук горения. Пламя осторожно лизнуло дверь.
– Нужно поторопиться, – подумал он.
Груда каменной кладки, покрывавшая стол, казалась достаточно высокой. Он взобрался на нее, встал там, протянул руки вверх. Низкий, несколько футов. Он посмотрел на дверь: голодное пламя пожирало ее. Он присел, напрягая мышцы, затем прыгнул. Но неплотно уложенная каменная кладка не давала никакой возможности удержаться, и была сдвинута его ногами. В результате его ощупывающие пальцы даже близко не дотянулись до балок над головой.
Он