– Сення дзявятага чэрвеня, i я нiчога не зблытаў! – со злостью и раздражением сказал старик.
– Ну, это у вас 9 июня, а у нас 30 мая, – начал спорить с ним Рома.
– Досыць мне галаву дурыць, свае казкі расказвайце каму-небудзь iншаму, а я жыццё пражыў, хопіць здзекавацца з мяне, – в отчаянии говорил мужчина и, казалось, еще больше постарел.
– Смотрите, Кастусь, что вы на это скажете? – сказал Глеб, показывая свой смартфон. – Вот фотографии будущего, нашего времени, вот я с женой, вот мы с Ромой возле Вечного огня на Площади Победы, вот ночной Минск с крыши высотного дома. Вы что-нибудь подобное видели?
Глаза Кастуся загорались все ярче и ярче, он смотрел то на фотографии, то на Глеба, было видно, что он испытывает удовольствие от увиденного. Суровое лицо, потрепанное жизнью, смягчилось, и глубокие морщины на лбу немного расправились, а уголки сжатых, словно камни, губ медленно подались вверх, расплывшись в искренней улыбке, а глаза стали мокрыми.
– Так мы перамаглі Гітлера, – сияя от счастья, спрашивал старик, – разбiлi Германію?
– Да, Костя, надеюсь, вы не против, что я вас так называю, мы, точнее не мы, а вы, победили в 1945 году ценой больших потерь и горя, – ответил Рома.
Старик прыгал от радости как молодой, обнимал и целовал ребят, словно уже праздновал победу, хотя до настоящей победы было еще два года ужасов и мучений, два года кровавых боев, два года нечеловеческих условий.
– Хлопцы, а які зараз год, ну, у вашым часе, – не унимался старик, – вельмі цікава?
– Сейчас 2018 год, – коротко ответил Рома.
Старик ничего не ответил, только выпучил еще больше глаза и, не отрывая взгляда от Ромы и Глеба, налил себе и выпил, поставив с характерным звуком стакан на стол, промолвил:
– Дзе ж гэта маці прапала, пайду пашукаю яе, каб усё добра было. Можа, што дапамагчы трэба?
С этими словами он встал из-за стола, по крайней мере попытался встать, так как к этому времени он уже много выпил и еле стоял на ногах, но все равно сумел выйти на улицу, даже не споткнувшись и ничего не задев.
Парни, как по приказу, встали и вышли за ним.
Вечерело, солнце клонилось к закату, стремясь закатиться за лес, но напоследок облизывало верхушки горделивых сосен и елей, делая их медными, словно отчеканенными на медной пластине виртуозным мастером. Г де-то на перебой куковали кукушки. Слабый ветерок потрепывал, словно волосы девушки, листочки берез и осин, а полевые некошеные травы, как морские волны, клонились и выпрямлялись, везде было тихо и мирно, словно и не было войн ы. Старушка стояла возле забора и, опираясь на палку, смотрела куда-то вдаль и о чем-то думала, но, услышав как стукнула дверь, обернулась. Кастусь, пошатываясь, подошел к ней и обнял, та улыбнулась своей грустной улыбкой, потрепала его по совсем седой голове и с теплотой сказала:
– Хай хлопцы ўжо адпачываюць, яны, мабыць, усталі з дарогі.
– Добра, маці, зараз падрыхтую пасцелі.
Они