– Петрович, где главком-то со свитой?
– Спят, небось. Им по темноте лень и неинтересно. Дети солнца, бл… Воды не принесли?
– Нет, не принесли.
Я обернулся в сторону фар, позвал:
– Жора!
– Что? – словно ответил свет, глухо и опустошенно.
– Не в службу, а в дружбу – сгоняй за водой. И особо не спеши.
– Хорошо.
До хижины – за флягой, потом до харч-веранды и обратно – как раз успокоится и с Васькой успею.
Я так и не разобрался, который из трех, – рост и комплекция были примерно одинаковы. Один был помоложе, но возраст лежащего, как и лицо, не распознать. Он постепенно размяк, дыхание выравнивалось. Пульс уже не так частил. Нутро отбито, безусловно, и пахло безнадегой. Вряд ли оклемается, да и зачем? Везде и всегда это пресловутое «зачем»… Медальоны бы посмотреть. Да где их сейчас найдешь? Надо будет главкома попросить, чтобы на своих шустриков надавил. Не отдадут ведь, саканы[21]. Для них медальоны сродни награде, заодно и торгануть можно. Васька присел рядом.
– Чего ты с ним канителишься? Посмотри в машине монтировку. Вдвоем сподручней.
Зевнул, потянувшись. Слегка устал, видать.
– Василь Петрович… Похоже, вы международную обстановку плохо сечете. С международными конвенциями не знакомы. А тут и до извращенного понимания политики партии и правительства недалеко.
– Чего-о?! – Он собрался встать, но я крепко обнял за плечи, удержал. Смотрел на него и на человека, лежащего возле нас.
– Военнопленных-то увечить, и уж тем более белых, никак нельзя. Для этого Женевскую конвенцию собирали, если мне память не изменяет, и в двадцать девятом, и в сорок девятом и постановили, что за них несет ответственность государство, Ангола то бишь, а не вы или я, и не гребаные местные «братья». Этих же завтра-послезавтра на Север отправят точно. Им там тоже медалек хочется. Потом еще куда подальше – в Луанду. Может, и в Союз. Значит, главком не спать пошел, а на вас депешу строчить, что, мол, трое – в целости и сохранности, чтобы свою задницу прикрыть. Потому как если где-нибудь и какой-нибудь серенький козлик из Красного Креста или ООН увидит, что вы наделали, так нам полные кран-ты, а «братья» ни при чем. Про захват пленных радио ушло, небось?
– Ушло. Еще днем составляли… За белых к наградам представят.
Не сразу, но до Васьки дошло. Гонор со спесью исчезли куда-то. Глаза забегали. Повесил в раздумье свою шарообразную голову с реденькими волосами и опрятной бородкой. А меня уже разрывало изнутри: «Сколько ж вас таких? С детскими мечтами о колбасе за два-двадцать, по головам, не оглядываясь, зубами, в клочья, вперед, без чести и совести, унижаясь и опускаясь, по трупам улыбчивых Жориков, Мишек, Сашков, Витьков и Димок, ради желанного звездного погона. Ради себя, любимого, в обнимку с ненавидящей злобой…»
– Усе, Василь Петрович.