зарождавшуюся, между нами. Она всё – таки побежала за Толей, но всю игру была на взводе, похоже ее тревожило ощущение потери своего превосходства перед Сеней. Мы ещё долго играли, и незаметно приближался вечер, когда игра закончилась, все разошлись по домам. На скамейке остались Сеня, Толя, Ваня и я с Таней. Сеня редко, но, бывало, подшучивал над Толей из-за его плотной комплекции. И сейчас не удержался, начал рассказывать неприятную историю, приключившуюся утром с Толей, о том, как он неловко спрыгнул с бордюр и порвал штаны на самом неприличном месте, нам она показалась смешной. Мы закатились от смеха, Сеня сквозь слезы рассказывал о произошедшем конфузе и смотрел на меня, я не вытерпела боли в животе от смеха, встала со скамейки, мы смеялись и смотрели друг на друга. В этот момент Танины глаза налились злостью, ей нравился Сеня, так же, как и мне, и она явно не собиралась сдавать свою позицию и упустить возможность близких отношений с ним. Она начала войну, несмотря на то что мы лучшие подруги. Как гроза среди ясного неба, она решила напомнить о себе и очистить наши с Сеней мысли от глупостей. Резко она кинулась в мою сторону, с силой толкнула меня двумя руками в грудь и громко захохотала, надеясь на поддержку мальчишек, но смешного было мало, никто не понял её поступка. Я, отлетая от нее, перестала хохотать, видела только её довольные глаза, которые говорили мне: «то – то же!». Находясь в весьма неприятном положении лежа на земле, я чувствовала непонятную боль, и стыд, и горечь – все вместе. Сдерживая слезы, я встала, отряхнулась, честно говоря, трудно вспомнить, что я делала дальше, скорее всего, убежала, но этот урок запомнился мне на всю жизнь. Искренне доверять даже самому близкому человеку не стоит, если боль оставляет раны. Больнее удара мне ещё не приходилось держать. Нет, не телесно она меня ранила, она в душу мне плюнула, предала и сокрушила.
А вот новость, которую я обнаружила позже с утра, вообще меня шокировала. День я начала с грустной мыслью о том, что ни за что не заговорю с Таней первая. Подождала до обеда, думала, она придет, извинится, но ее не было, тогда я пошла за дом, отделять свой «секретик» от ее. Выкопала наши сокровища, раскрыла и недосчиталась своего стеклянного шарика, который на днях возбудил в Тане зависть. Я сразу подумала, что это она его забрала, чтобы разозлить и расстроить меня. Злость переполняла меня, но от любви к ней я все – таки не могла поверить, что она способна на такое. Испачканная землей, держа в руках осколки нашей дружбы, я ревела от того, что Таня сознательно разрушала фундамент наших с ней близких, чистых взаимоотношений. Она была для меня больше, чем подруга и то, что она сделала, словно подсыпала яд мне в молоко. Осознавая, что ничего уже не будет, так как раньше, я все – таки хотела подойти к ней и спросить: «за что? Почему?». Но сильная обида терзала меня, мучила, путала мысли. Я кое-как остановила слезы, так хотелось стать невидимой тогда, чтобы пройти призраком незаметно, а ноги ускоряли шаг и унесли меня на речку. В тишине и одиночестве я решила забыть о чувствах к Сене,
