– Что ты от меня хочешь?
Тот, хмыкая, повалив на спину, щекоча усами ухо, прошептал:
– Тебя! Ты такая горячая в постели… – насилуя.
Инна, боясь что-либо сказать, расслабилась, чтобы не было настолько больно. Она хотела позвать родителей, но было стыдно, считая, что наверняка дала повод к тому, что сейчас с ней происходит.
Тот, безудержно целуя, оправдывая свои действия, шептал:
– Это за то, что ты меня сделала импотентом. Из-за тебя не мог быть мужиком ни с женой, ни с другими бабами. Я всегда представлял на их месте тебя… – избивая по щекам, – сука!.. – продолжая насиловать.
У Инны в голове порхали «чёрные бабочки», она потеряла сознание. Заметив это, Гришка, прекратив своё насилие, стал неистово целовать, склонившись над ней рыдая, размазывая рукой, пот и слёзы, шептал:
– Сука! Я тебя одну всегда любил и ждал этого случая, когда ты станешь только моей! – тормоша за плечи, – ну ты что? Я же тебя люблю. Открой глаза!..
Приближая её безжизненное тело, теребя, волосы с болью в голосе мыча, вопил:
– Инка, я тебя люблю…
В этот момент вбежали перепуганные родители. Они с непониманием смотрели на Гришку, который плакал над безжизненным телом дочери.
Подбежавшая к ним мать стала вытаскивать дочь из рук зарёванного мужика, тот бубнил:
– Я не знаю, что с ней. Мы занимались любовью, она обомлела.
Подбежавший отец стал его колотить, схватив за шею, потащил голым к двери, зло выкрикивая:
– Маньяк! Всех баб попортил, до моей добрался?! – зло, сверкая глазами, – я твой писун сейчас в узелок скручу, ирод!.. – исчезая в дверях.
Было слышно, как закрылась входная дверь и пьяный крик:
– Сволочи! Одежду отдайте! Я к ним по-людски… Жениться хотел.
Вбежавший в комнату дочери отец, схватив Гришкины вещи, тут же выбросил в окно, потрясая кулаком, ёрничая, проорал:
– Женилку не отморозь!.. – хмыкая, злорадно, – по-людски…
Закрыв окно, подбежал к дочери, потрясая ту за голые плечи, запричитал:
– Дочка открой глаза, – плача, – не умирай…
Инна, открыв глаза, сначала не поняла, почему рядом с ней отец и мать.
Приходя в себя схватив одеяло, прикрылась им, с языка невольно сорвалось:
– Вы что здесь делаете?..
Что-то, вспомнив, спросила:
– А где Гришка?
Отец, вытирая скупую слезу радуясь, пробормотал:
– Выгнал супостата за дверь… – ёрничая, – жених, мать его!..
Кивая в сторону окна смеясь, добавил:
– Пусть женилку поморозит, охладит пыл…
Раздражённо:
– Жениться он, видите, ли, хочет?!
Мать, охая и ахая, всплеснув руками, пробормотала:
– Так что же он с тобой сделал-то супостат? – в испуге прикрывая рот рукой, выдавливая вслух, – ведь обомлела. Я уж подумала… Всё…
Инна пробормотала:
– Наверно от перегруза сомлела… – оправдываясь, – вся на нервах…
Неопределённо