– Ты надеялась! – Вадим вздохнул и посмотрел на часы. – Ты что-то слишком наивная для своих лет, Исаева.
Силуэты серых зданий сливались с темнеющим небом. Неутомимый ветер осыпал стекла пригорошнями липкого снега. Лиза, замерев, любовалась красивыми загорелыми руками Вадима. В кино о приключениях их можно было бы показывать крупным планом. Отчаянный путешественник в девственном лесу с камбоджийским мачете в руках.
– После поездки домой ведешь себя так, что и не узнать, – продолжил Вадим, всматриваясь в нее. – Ты там чем болела-то?
– Разве плохо меняться? – заглянув ему в глаза, спросила Лиза и снова почувствовала предательскую слабость в коленках. И она появилась не из-за боязни высоты. На этот раз головокружение было сладким, почти невыносимо приятным. Она потянулась навстречу к белокурому начальнику по кадрам, словно булавка к магниту.
– Так, Исаева, – покачал головой Вадим, – ты мне всегда была симпатична, но я за тебя шею ломать не собираюсь. А Юлька тебя почему-то не любит. Так что держи себя в руках! И будем надеяться, что про твое дурацкое письмо просто во всей суматохе забудут. Поняла?
– Это не сложно, – ответила Лиза, тряхнув короткими волосами.
– Не наглей, Исаева! – предупредил Вадим и пошел прочь от нее по коридору, махнув напоследок рукой, – Помни. Jedem das Seine! И молчание золото!
Лиза осталась стоять в призрачном туннеле на высоте более ста метров над тысячами домов. Мокрые туманные облака проносились мимо нее. И повсюду, куда не глянь, простирался бескрайний, растущий каждую минуту город.
– Я – рыхлая рыжая виолончель, я молчу в ожидании будущего, – прошептала Лиза Вадиму вслед.
Метаморфозы.
Лиза не любила зеркала. С того далекого дня в ее детстве, когда она впервые вернулась домой из клиники профессора Завадовского. За время ее лечения родители срочно обменяли старую квартиру на другую в соседнем районе. Крепко держа отца за руку, Лиза перешагнула порог их нового жилища. В прихожей девочка с восторгом обнаружила большое круглое зеркало в золоченой раме. Заглянув в него, она вдруг увидела, как из ее левого глаза высунулась наружу тонкая паучья лапка.
Завадовский тогда тут же приехал и несколько часов провел с орущим ребенком, стараясь убедить Лизу в том, что ей приснился страшный сон. Она и сейчас помнила фразу, которую он без конца повторял: «Все мы – отражения отражений». Врач терпеливо сидел рядом с ней, шептал свои заклинания и гладил ее по волосам. Постепенно она перестала всхлипывать и поверила, что уснула, стоя на ногах, и черная тонкая ножка ей привиделась во сне. В то время Лиза, в конце концов, верила всему, что Завадовский желал вложить в ее голову. И все же полностью вычеркнуть из памяти то жуткое видение ей не удалось никогда.
С той поры Лиза нечасто приближалась к зеркалам. Но однажды вечером вскоре после столкновения