Ну, вот. Хотела же, чтобы он разделся? Он раздевается. Почему так страшно, мамочки!
Роман отбросил футболку на кресло и шагнул ко мне. Сначала я уткнулась взглядом на татуировку скорпиона у него на груди, а потом задницей в стол. Бежать? Куда, дура? Сама же хотела?
Морозов смотрел на меня не так, как смотрят на женщину, которую хотят трахнуть, а как на добычу, которую сейчас растерзают. Мои глаза забегали по кухне, судорожно ища дверь. Если я сейчас рвану в сторону выхода, Морозов меня не догонит, и я спасусь. Спасаться от того, чего хочется больше всего на свете, было так по-идиотски, что я сама себе диву давалась, но у паники, внезапно завладевшей мною, были свои планы. Я было дернулась в сторону, но мужчина оказался проворней. Он выкинул руку вперед, схватившись за столешницу, и я влетела в нее, как в шлокбаум.
– Куда? – хмыкнул Роман и тут же положил вторую руку с другой стороны. Я пискнула что-то нечленораздельное и замерла на месте. – Не дергайся! – рыкнул мужчина, вжимая меня собой в стол.
В его кармане зашуршала бумага, и я опомнилась, но только на пару секунд, потому что Роман подхватил меня под задницу и усадил на стол, прямо рядом с помидорами, что он так и не дорезал.
Теперь я схватилась за Морозова уже осознанно. Обвила руками бычью шею, чтобы не упасть спиной назад, уткнулась носом в его вкусно пахнущую горячую грудь. Легкие обдало пряным мужским запахом, голова закружилась, грудь отяжелела, напрашиваясь на ласку. Кого я хотела удивить своими сиськами? У Романа они побольше моих будут! Мои колени были грубо раздвинуты, халат распахнут.
Траху быть! Именно траху! Сексом тут и не пахло! Когда ладони Романа накрыли мою грудь, мне показалось, что в нас обоих молния шарахнула. Было уже не жарко, мы будто оба варились в кипятке, и я плавилась, растекалась лужицей.
Мамочки, мы тонем! Тонем! SOS!
Боже, я хочу, чтобы это случилось! Хотела с того самого момента, как увидела его! Томиться в ожидании больше не было сил! Я сама потянулась губами к его губам, забыв об этом чертовом кабальном договоре и всех грубостях и оскорблениях в свой адрес, о том, что находиться в стоячем положении так долго Морозову противопоказано врачом. Не осталось во вселенной больше ничего, кроме этого потрясающего самца, и меня, мысленно умоляющей овладеть мною немедленно!
Мы целовались, как безумные, трогали друг друга руками, гладя, сминая плоть, лаская кожу. Я так разошлась, что вцепилась в резинку на штанах Романа. Было невтерпеж увидеть его член, потрогать его, заценить и почувствовать его наконец-то глубоко в себе. Морозов пресек мою инициативу на корню. Схватил меня за руку и вернул, где была – на его торс. Он сам приспустил штаны вместе