На помосте пристани собралась порядочная группа, в большинстве состоящая из семей членов команды. Мужчины были одеты в широкие белые ширвалы25 и такие же джалабии26, на головах же имели обмотанные белые тюрбаны – имма. Женщины для этого торжественного момента сменили свои повседневные одежды на праздничные белые одеяния. Приоделись они, таким образом, в широкие синьтян27, а также вышитые золотом кафтаны28, на которые набросили длинные абайи29.
На ноги надели чулки, а ступни их сидели в красных сафьяновых кивкав, что означает в туфлях с поднятыми вверх носками. Освежили они также свои причёски, которые согласно действующему в Омдурмане обычаю сооружаются из очень многих искусно сплетённых косичек, с золотыми украшениями, искусно воткнутыми в волосы. Их шеи и уши были украшены ожерельями и серьгами, также изготовленными из золота. Почти все женщины имели на пальцах множество перстней, а на сгибах рук и лодыжках обеих ног – тяжёлые серебряные браслеты. Никто видимо не удивлялся этой выставке драгоценностей, поскольку старый обычай в Судане предписывает мужчинам помещать свои сбережения именно в такого рода украшения, которые жена обязана носить на себе и таким образом создавать имидж богатства для своего мужа. В случае необходимости такие драгоценности легко продать, потому что золото и серебро имеет на рынке установленную цену и всегда найдутся желающие купить их.
Кучка детей, трогательно прижимающихся к коленям матерей, также была одета в праздничные хлопчатобумажные худум30. Большинство мальчиков имело на головах фезы31 или тюрбаны; причёски девочек ничем не отличались от причёсок их матерей, только на коричневых детских личиках более отчётливо проступали широкие шрамы племенных знаков.
Члены команды и собравшиеся на помосте провожающие обменивались между собой последними прощаниями, пожеланиями счастливой дороги и быстрого возвращения, когда внезапно раздался басовый рёв сирены. Пан Равич с Дзикой, находившиеся на палубе «Нефертити», быстро попрощались с паном Гораем и Яцеком и покинули корабль.
Рёв сирены раздался во второй и третий раз. В мгновение, когда матросы втягивали трап на палубу, Яцек что-то вдруг вспомнил. Он ринулся в свою каюту и вскоре вернулся, неся в руках африканский наплечник, искусно сплетённый из грубых волос слоновьего хвоста, который он ловко бросил прямо в руки стоящей на помосте Дзики и воскликнул:
– Это тебе, Дзика! Чтобы у тебя было меньше сожалений, что ты не с нами! Покажи себя молодчиной в Каире!
Он не услышал ответа девочки, так