– Он? Да Джерисон Иртон не умеет любить!
– Ты на него посмотри, весь черный.
– Это он умыться позабыл.
Мария невольно хихикнула.
Да, яда у милых дам хватило бы на отряд королевских кобр. Жаль, нельзя было поменяться, кобры сейчас оказались бы как нельзя более к месту.
***
– Дамы и господа, позвольте представить вам ее величество Альбиту.
Дворянское собрание.
То, что есть везде и всегда. Просто иногда короли забивают на него большой гвоздь кувалдой и правят сами, а иногда дворянское собрание умудряется подмять под себя короля. А уж как оно там называется…
Сейм, палата пэров, парламент…
Это уже никому не нужные детали. Но в Уэльстере не морочили себе голову.
Дворяне собрались для решения вопросов?
Отлично. Быть – дворянскому собранию.
Сказать честно, при Гардвейге господа собравшиеся играли чисто декоративную функцию, дружно аплодируя любым королевским словам и одобряя любые решения его величества. И попробовали бы они что-то вякнуть.
Особо умных Гардвейг моментально укорачивал на голову или развешивал в художественном беспорядке. Его это не спасло, но Альсин, кстати, в дворянском собрании и не числился. Оно ему и даром не надо было.
Отняли привилегию?
Подавитесь!
Сейчас он тоже не входил в собрание, он им руководил.
Именно он дал приказ – собрать всех по домам. Именно он распорядился – доставить вежливо, а не бить ногами. А мог бы приказать и обратное. И исполнили бы, и никто не посмел бы пискнуть. Робер почти физически ощущал вкус власти на языке. Острый, пряный, чуть горчащий и невообразимо пьянящий.
Именно он остаток ночи сортировал бумаги, разыскивая компромат на тех, на кого у него еще ничего не было. И копии отдельных бумаг вручались сейчас дворянам при входе в зал.
А зачем приставлять к горлу нож?
Проще пообещать отнять кошелек или извалять в грязи репутацию. Иногда это ничуть не хуже, но куда как доходчивее. Если уж на то пошло…
Признать-то они могут и из-под палки. Но потом ими еще и править!
Альсин хотел усесться надолго. Навсегда.
Это будет достойная месть Гардвейгу. И следа его в Уэльстере не останется, твари!
Аристократы входили, занимали свои места, переглядывались и перешептывались. Потом на возвышение, на котором стоял королевский трон, медленно вышел Робер Альсин.
Под руку он вел женщину в алом и белом.
Королевский пурпур – и белая, как снег, ткань.
И – бриллианты.
На голове Альбиты сияла королевская корона. Запястья, шея, пальцы – все было унизано бриллиантами так, что новогодняя елка застыдилась бы своей бедности.
Альбита вознаграждала себя за годы и годы в шкурке загнанной крысы.
И ее узнавали.
Она не сильно изменилась, да и ситуация способствовала. И первым встал маркиз Эшар.
– Ваше величество, позвольте выразить свое почтение.
Первая и самая сообразительная крыса