Анфиса стояла у двери и при виде Лавочкина отпрянула.
– Ты? Как ты меня напугала.
– Ну… я… А что… Это ты шел сверху?
– Я? – мысли Лавочкина лихорадочно забурлили. – Откуда?
– С верхнего этажа…
– А что мне там делать?
– Значит, это был не ты? – Анфиса всматривалась в него, словно желая прочитать ответ.
– Конечно, не я.
– А где был ты?
– Внизу.
– Ты же ушел?
– Ушел… Но решил вернуться.
Анфиса сдвинула брови.
– Понимаешь, – сбивчиво начал Лавочкин. – Все-таки я не смог оставить тебя здесь одну. Это было бы неправильным. Поэтому я сделал вид, что ушел. А сам стоял на первом этаже. Ждал.
– Чего?
– Ну… – он пожал плечами. – Хотел убедиться, что с тобой все в порядке, а все остальное – плод моих расстроенных нервов. Но как видишь – я оказался прав в своих подозрениях. Так что ты напрасно гнала меня. Мое чутье меня не подвело. А что это был за грохот?
– Я уронила фонарь. Услышала звуки, как будто кто-то скребется в коридоре. Я подумала: мыши или крысы. Я давно говорила Воркунову, что нужно здесь поставить капканы. А он все отмахивался. Решив, что здесь резвится какая-то живность, я взяла фонарь. И какой-то был звук со стороны… Шаги, что ли? Я выронила фонарь. А здесь ты появился… И я… рада…
Лавочкин почувствовал себя польщенным.
Он поднял фонарь, лежавший на полу.
– Поехали к тебе, – решительно сказал он. – Я возьму такси и отвезу тебя домой. И не успокоюсь, пока не увижу, что ты находишься у себя и в безопасности. Даже не возражай.
Он отвез Анфису домой и, только когда убедился, что она закрыла за собой дверь на ключ, уехал к себе, взяв с нее слово, что она будет очень осторожна, а если что – сразу позвонит ему.
Глава пятая. Мертвые львы и живые письмена
В мире нет ничего постоянного, кроме непостоянства.
Скандаровский шел по улице, уворачиваясь от людей, спешащих ему навстречу. Ходить по городу теперь было небезопасно. Могли и пальнуть случайно. Как прав был Эдуард Оттович, сказав, что времена наступают не просто смутные, а страшные. И надо держаться правильной линии и тактики, иначе… Он поежился, вспомнив Эдуарда Оттовича. Мир праху твоему, подумал Скандаровский. Спи спокойно…
Он был на похоронах барона на немецком лютеранском кладбище. Народу собралось немного. Он видел заплаканную вдову – Юлию Карловну, – тяжелую тучную даму шестидесяти