Психология искусства (вариант). Лев Выготский

спрашивает она у короля, смущенного «мышеловкой» (акт III, сц. 2). Есть поэтому что-то страшное в ее гибели – она гибнет сама, ее никто не губит. Ее все же глубоко пугает безумие Гамлета, она чувствует его гибельность – во время разговора с ним она, видя «палившееся» в нем убийство, вскрикивает, что и губит Полония. И после слов-кинжалов Гамлета эта слабая и безвольная женщина приходит в ужас от того, что она так просто делала, не зная даже, что это – грех. Королева. Что я такого сделала, что ты так груб со мной? …Нельзя ль узнать, в чем дела существо, к которому так громко предисловье? (III, 4). Она должна выведать у Гамлета причину его скорби – таков смысл его свидания с ней, но вместо этого – слабая мать – она слушает упреки сына. Она приходит в ужас:

      Гамлет, перестань!

      Ты повернул глаза зрачками в душу,

      А там повсюду пятна черноты,

      И их ничем не смыть.

      …Ах, Гамлет, сердце рвется пополам!

      И Тень говорит: мать в ужасе. Но после всего она спрашивает: «Что ж теперь мне делать?» – и это показывает, что делать ей нечего, ей нельзя спастись, и Гамлет говорит ей о гибели. Ее глубоко пугает безумие Гамлета.

      Король

      В глубоких этих вздохах что-то есть.

      Нельзя ль перевести их попонятней?

      Где сын ваш?

      Королева

      О, что сейчас случилось! (IV, 1)

      Но и тут она любит Гамлета:

      Сквозь бред в нем блещут искорки добра,

      Как золота крупицы в грубом камне.

      Он плачет о случившемся навзрыд.

      Безумная Офелия пугает ее – у нее все тяжкие вздохи.

      Королева

      Я не приму ее.

      …Больной душе и совести усталой

      Во всем беды мерещится начало.

      Так именно утайками вина

      Разоблачать себя осуждена (IV, 5).

      Она любит короля – это искренность греха, непосредственность, первоприродность его. В сцене, когда Лаэрт бросается с толпою черни на дворец, она не успокаивает его. «Но не король тому виной», – говорит она о смерти Полония. Горе она не предчувствует и придя объявить о смерти Офелии: «Несчастье за несчастьем…» (IV, 7). Она не только не замешана в убийстве Гамлета, она боится за него – во время схватки на кладбище она говорит Лаэрту: «Не трогайте его», И она защищает его:

      Не обращайте на него вниманья.

      Когда пройдет припадок, он опять

      Придет в себя и станет тих, как голубь (V, 1).

      И это она просит его помириться перед поединком с Лаэртом. Есть в ее образе, бездейственном, пассивном, что-то ужасное – эта слабость природы, греховность самого естества (рождающего, матери, дающего жизнь), его естественность и глубокая первоприродность. Ее греху нет объяснения – Гамлет прав – это не любовь, не расчет, какой-то черный демон, играя в жмурки, толкнул ее, – это сам грех, ни для чего, сам по себе, в своей природной слабости и невинности. И есть поэтому что-то ужасное в ее неизбежной гибели. Ее влекут нити